Перед началом церемонии Ларри препроводил вверенное ему стадо операторов на высокую платформу. Те сперва возмущались, но, оказавшись на месте, тут же оценили угол обзора. Ларри встал там же. Зал под ними постепенно заполняли индийские принцы в расшитых самоцветами нарядах, английские джентльмены во фраках и члены партии Индийский национальный конгресс, облаченные, подобно Ганди, в просторные домотканые рубахи. Два красно-золотых трона стояли под алым балдахином, подсвеченные скрытыми прожекторами.
– Черт, прямо съемочная площадка! – восхищенно воскликнул оператор-американец.
Первыми после оглушительных фанфар по центральному проходу медленно выступили адъютанты в парадной форме. Следом, рука об руку, прошествовали лорд и леди Маунтбеттен: он – в белом мундире, при орденах и медалях и с японским церемониальным мечом на поясе, она – в простого кроя парчовом платье цвета слоновой кости, длинных, выше локтя, белых перчатках и с темно-синей лентой через плечо. Замигали блицы, застрекотали камеры, фиксируя исторический момент. А Ларри удивлялся, как скромно держится леди Маунтбеттен. Ничего кричащего – ни диадемы, ни ожерелья. Лишь изящество фигуры и благородство осанки.
Присягу принял лорд – главный судья Индии, сэр Патрик Спенс, после чего новый вице-король произнес короткую речь. Слов Ларри разобрать не мог, и по тому, как напряженно замерли политики, он понял, что те тоже напряженно вслушиваются. Позже, когда краткая церемония завершилась, Алан сунул Ларри пачку трафаретных распечаток, бросив на ходу: «Обязательно всем раздай. Ни один черт ни слова не разобрал».
Оказывается, Маунтбеттен попросил Индию помочь ему в предстоящем нелегком деле. Ларри это показалось вполне естественным, но по реакции прессы он понял, что сказанное произвело фурор. По словам Эрика Бриттера из «Таймс», с тем же успехом можно было заявить, что британцы наломали дров в Индии. Похоже, продолжал он, скоро у Маунтбеттена появится множество друзей.
Тем вечером Руперт Бланделл вместе с Ларри сбежали из мраморных залов резиденции наместника, и Ларри впервые увидел настоящую Индию. Они отправились в старый город, где из-за беспорядков был введен комендантский час. От недавней стычки не осталось и следа. На улочках и базарах кипела жизнь – шумная и многоцветная. Куда бы ни кинул Ларри свой взгляд художника, всюду, всюду он натыкался на поразительные и кричащие сочетания алых, янтарных и темно-зеленых оттенков. В воздухе смешались запахи благовоний и табака, навоза и пота. Руперт и Ларри шли по базару, и толпа обтекала их с обеих сторон, расступаясь, чтобы случайно не коснуться.
Ларри вспомнил слова леди Маунтбеттен: «Я чувствую себя трупом». Пожалуй, для этих людей все британцы мертвы, живы лишь индийцы.
– Что мы здесь делаем? – спросил он Руперта. – В смысле, зачем нам управлять Индией?
– Надолго не задержимся, – заверил тот.
– Это не наша страна. Это иной мир.
– Тебя это пугает?
– Пугает? – Об этом Ларри не задумывался, но теперь понял, что это так. – Да, некоторым образом.
– Мы, англичане, ценим сдержанность. Меня поражает, что в Индии сдерживаться вообще не принято.
На улицу въехала телега, полная навоза. Возница криками разгонял толпу, люди кричали в ответ. Над телегой жужжащим облаком висели мухи. Бесчисленные дети глядели на англичан большими серьезными глазами.
– Чем скорее мы уберемся, тем лучше, – сказал Ларри.
– Если б все было так просто, – ответил Руперт. – Я в группе планирования политики. Выбирать особенно не из чего. Скажем так, котел кипит под крышкой, а крышка – это мы.
* * *
В течение всей следующей недели лидеры Индии по очереди беседовали с Маунтбеттеном. Ларри, назначенного помощником пресс-атташе, ввели в курс проблем, возникающих на пути к независимости Индии. Разложив карту, Саид Тархан показал на ней места компактного проживания мусульман – так называемые «слоновьи уши»: Пенджаб на северо-западе и Бенгалия на северо-востоке.
– Здесь будет Пакистан, – сказал он. – На меньшее Джинна не согласится. Разделению быть. Мы, мусульмане, не можем жить в стране, которой правят индусы.
– Но вы жили в стране, которой правили британцы.
– Это другое.
Сложность с разделением в том, что «слоновьи уши» населены не только мусульманами, равно как на оставшейся части «слона» проживают не только индусы. Что произойдет с теми людьми, которые с ужасом обнаружат себя в меньшинстве?
– Ничего хорошего, – покачал головой Саид Тархан.
– А что говорит Ганди? – спросил Ларри.
– А, Ганди. Он, конечно, за единую Индию.
– Я всегда предполагал, что Ганди один из немногих, кто искренне верит в силу добра.
– Силу добра? – Тархан поднял брови. – Махатма святой человек. Но хватит ли добру силы довести дело до конца?
Случай увидеть Ганди представился Ларри, когда Махатма решил нанести визит новому вице-королю. Фиксировать историческое событие собиралась пресса со всего мира; работать с ней поручили Алану и Ларри.
– Ты, главное, не забывай, – напутствовал Алан, – Ганди, конечно, отец нации и все такое, но он индус, а не мусульманин. Так что, если мы будем слишком ему симпатизировать, у Джинны со товарищи возникнут вопросы.
Репортеры собрались в садах Мугал, перед кабинетом Маунтбеттена, где проходила встреча. Пока они ждали, парень из «Таймс» втолковывал Ларри: «Этот старикашка – единственный, кто может остановить насилие. Его слушаются».
Когда стеклянные двери наконец распахнулись и Ганди вместе с Маунтбеттеном вышли к фотографам, Ларри охватило неожиданное волнение. Ганди шел босиком – маленький, тщедушный, с загорелым лысым черепом, в круглых очочках и белой домотканой рубахе. Не верилось, что этот щуплый человечек смог противостоять могучей Британской империи без насилия, без поддержки армии, одной своей нравственной силой.
Было видно, что ему не нравится фотографироваться, но он терпел, доброжелательно улыбаясь. К мужчинам присоединилась леди Маунтбеттен, и репортеры снова защелкали затворами. Затем группа, развернувшись, двинулась обратно. Ганди оперся на руку леди Маунтбеттен, и фотограф-фрилансер Макс Дэсфор успел это запечатлеть для Ассошиэйтед Пресс.
– Есть! – торжествовал он.
После встречи Маунтбеттен вызвал Алана и Ларри на совещание, чтобы обсудить коммюнике для прессы. Суть переговоров подавалась в нем весьма деликатно. Ганди выступил с радикальным предложением, позволяющим избежать раздела страны и возможного кровопролития.
– Он предлагает, – Маунтбеттен зачитал текст, который надиктовал после встречи с Махатмой, – разогнать Конгресс и поручить Джинне сформировать полностью мусульманское правительство.
Присутствующие были в ужасе.
– Даже не обсуждается, – отрезал Мьевилль. – Неру это не поддержит.
– Свою мысль Ганди подкрепляет тем, – продолжал Маунтбеттен, – что с таким правительством мусульмане объединенной Индии перестанут опасаться гонений со стороны индусов. Единственная альтернатива – раздел, – как он убежден, приведет к кровавой резне.
