– А вот и они! – воскликнул Руперт Бланделл, расправляясь с яйцом всмятку. – Наисповедались?
– Ты отправишься в ад, – заметила сестра. – Налей мне кофе.
Фредди Барнаби-Аткинс, один из адъютантов, указал на Джеральдину ножом для масла.
– А почему только Руперт? – недоволен он. – Я тоже в церковь не ходил.
– Ты человек неискушенный, Фредди. Тебя ждет всего лишь чистилище. Но Руперт знает истину и потому попадет в ад.
Среди сотрудников были неженатые, и прибытие Джеральдины вызвало среди них некоторый переполох. Как и предсказывал Руперт, вскоре ее тоже подключили к работе. Она не училась ни на стенографистку, ни на машинистку, но обладала врожденным организаторским талантом. За пару дней она наладила оборот документов. По заведенному Маунтбеттеном распорядку после часового совещания следовал пятнадцатиминутный перерыв, во время которого он надиктовывал краткое коммюнике. Его печатали на машинке и размножали на трафарете для дальнейшего распространения под контролем Джеральдины.
Чем жарче делалось в городе, тем интенсивнее шла работа. Термометр в вестибюле показывал сорок три градуса в тени. Маунтбеттен ездил совещаться – сначала в Шимлу с Неру, затем в Лондон, с Эттли и Черчиллем. Джинна потребовал создания коридора между двумя частями будущего Пакистана. Балдев Сингх без конца поднимал вопрос о сикхах, которые пострадают от раздела страны больше других. Представители индийских штатов встретились, но так и не смогли договориться. Ходили слухи, что лорд и леди Маунтбеттен почти не разговаривают. Точки зрения Ганди никто не знал.
И в этой обстановке непонимания и недоверия вице-король решил устроить встречу пятерки. Неру и Патель представляли Партию конгресса, Джинна и Лиакат Али Хан – Мусульманскую лигу, а Балдев Сингх – сикхов. Неру попросил пригласить Ачарью Крипалани как президента Конгресса. На что Джинна потребовал присутствия Раб Ништара от Лиги. Так пятерка превратилась в семерку.
Ларри отвечал за контакты с журналистами. Когда на встречу не пустили фотографов, Ларри столкнулся с настоящим бунтом. Макс Десфор от имени представителей иностранной прессы заявил:
– Это тебе выльется в официальную ноту протеста, Ларри. Передай своим ребятам, что хороших статей они не дождутся.
Ларри объяснял как мог:
– Вице-король хотел бы, чтобы совещающихся ничто не отвлекало. Обещаю, потом вас всех впустят.
Целью совещания было добиться согласия всех лидеров на тщательно проработанный план передачи власти – притом, что у каждого из них имелись к нему свои претензии. А Маунтбеттен, в свою очередь, стремился донести до собравшихся, что любая альтернатива плану, при всех его недостатках, лишь усугубит ситуацию. Если британцы покинут Индию, кому-то придется занять их место. Если Джинна не будет сотрудничать с Конгрессом, раздела страны не избежать. И тогда найдется немало недовольных, оказавшихся не по ту сторону от нарисованных линий.
Маунтбеттен объяснил, что понимает ситуацию и достичь согласия не надеется. Он просит лишь принятия – то есть чтобы собравшиеся поверили, что предложенный план – это искренняя и честная попытка решить проблемы с выгодой для всех. Чтобы он осуществился, нужна добрая воля всех сторон. Неру от имени Конгресса план одобрил; Джинна сказал, что ему нужно обсудить его со своим рабочим комитетом.
На этом заседание закончилось; продолжение перенесли на завтра. Маунтбеттен собрал сотрудников.
– Проклятый Джинна. – Он устало вздохнул. – Придется встречаться с ним тет-а-тет.
Проблемы ожидались и от предстоящего визита Ганди.
– Он не согласится на раздел, – сказал Менон.
– И не надо, – ответил Маунтбеттен, – главное, чтобы не высказывался против.
Ганди прибыл, но не проронил ни слова: оказалось, в этот день он соблюдал обет молчания и свою точку зрения выражал в форме записок на клочках бумаги.
Я знаю, вы не хотите, чтобы я нарушил обет. Разве я хоть слово сказал против вас в своих речах?
Как это понимать, никто не знал. Но к Маунтбеттену вернулся былой оптимизм. Вице-король искренне радовался, что его план не уперся в каменную стену – совесть Ганди:
– Махатма бросил мне веревку достаточной длины, чтобы за нее ухватиться.
Потом для личной встречи явился Джинна. Он по-прежнему настаивал, что сам не волен принимать никаких решений.
– Откладывайте дальше, – ответил Маунтбеттен. – Потом ваш план не примет Конгресс, наступит хаос, и Пакистан вы потеряете.
– Чему быть, того не миновать, – ответил Джинна.
Маунтбеттен посмотрел в его непреклонные глаза:
– Господин Джинна, давайте поступим вот как: завтра, когда мы соберемся снова, я спрошу, согласны ли присутствующие принять план. Все согласятся. Потом я повернусь к вам. Я скажу, что принимаю обещания, которые вы мне дали. Сейчас можете ничего мне не говорить. Таким образом вы сможете, если понадобится, с чистым сердцем сказать совету, что ни на что не соглашались. Однако у меня есть одно условие. Когда я скажу: «Господин Джинна дал мне обещание, которое я принял и которое меня устраивает», – вы не станете этого оспаривать, и, когда я посмотрю на вас, вы кивнете.
Джинна задумался, потом осторожно кивнул.
На следующий день конференция продолжилась. Возмущенных журналистов наконец допустили к историческому собранию, однако довольно скоро выпроводили, когда пришло время официального утверждения плана. Один за другим лидеры выражали согласие. Джинна, как и договаривались, кивнул. После чего Маунтбеттен достал документ на тридцати четырех страницах, поднял его высоко над головой и с силой швырнул на стол.
– Этот документ, – объявил он, – называется «Административные последствия раздела страны». Ознакомившись с ним, вы поймете, что время поджимает. Чем дольше мы откладываем решение, тем больше будет возрастать неуверенность, превращаясь в тревогу. Так что мной принято решение: передача власти состоится пятнадцатого августа этого года. Через десять недель.
Лидеры потрясенно молчали.
Тотчас после этого сенсационного заявления представители прессы заняли боевые посты, чтобы вовремя отослать нужный текст нужным людям и избежать при этом утечки новостей в том виде, в котором они могут вызвать уличные беспорядки. Ларри вместе с Аланом и Маунтбеттеном отправился в «роллс-ройсе» последнего на радиостанцию «Олл-Индия». Пока они поднимались по ступенькам, группа отшельников-садху в оранжевых одеяниях выкрикивала им вслед лозунги протестов на случай возможного очередного предательства англичанами интересов индусов. Ларри беседовал с новостниками, покуда Маунтбеттен выступал в прямом эфире. По окончании передачи он пришел в телестудию, чтобы повторить речь на камеру. Поставили радио-запись, и вице-король только шевелил губами, стараясь попасть в фонограмму.
После него собственное радиообращение зачитал и Неру. Ларри и Алан остановились послушать.
