– И не забудь стаканы, – напомнил он.
Китти и Луиза в легких платьях подъехали к ферме на велосипедах, и всем стало казаться, что война далеко, за тысячу миль отсюда. Вернулся Эд, заговорил с Китти ненавязчиво и дружелюбно, будто они знакомы многие годы.
– Ларри, бери корзину, а я возьму коробку.
– А я что понесу? – спросила Китти.
– Можете плед понести.
Эд выбрал место на склоне холма Маунт-Каберн, в рощице неподалеку от деревни Глинд. Китти уселась на переднее сиденье джипа, а Ларри с Луизой позади.
– Вам выписали персональный джип? – удивилась Китти. – Не совсем, – ответил Эд. – Но у нас в части инициатива поощряется.
– Да угнал, и все, – ухмыльнулся Ларри.
– А что за часть? – полюбопытствовала Луиза.
– Сороковой десантно-диверсионный батальон морской пехоты, – отчеканил Эд.
– Знакомое название. – Китти наморщила лоб, пытаясь вспомнить, где она его слышала.
– Китти возит бригадира, – пояснила Луиза, – она много всего знает.
– Вашего командира зовут Филлипс? – спросила Китти. – Да, Джо Филлипс. А вы откуда знаете? – заинтересовался Эд.
– Так я его наверняка возила. Значит, вы будете участвовать в предстоящем шоу?
Эд со смехом обернулся к Ларри:
– Говоришь, совершенно секретно?
– Ладно вам, – хохотнула Луиза. – Про это даже тупые канадцы знают.
Эд свернул с дороги, через лесок проехал вверх по холму и остановился на дальней его стороне. Через небольшой просвет в деревьях открылся великолепный вид на восточные равнины Сассекса. Еще несжатые поля отсвечивали под полуденным солнцем бурым и золотым. Тут и там тускло краснели черепичные крыши деревенских домиков.
Ларри расстелил плед на земле, Китти и Луиза стали раскладывать еду из корзины, радостно вскрикивая при виде очередной вкусной находки:
– Помидоры! Вареные яйца!
– О господи, я попала в рай! Это что, домашний хлеб?
– Смотри, Луиза, настоящее масло!
Эд откупорил фляжку сидра и всем налил по стаканчику:
– За удачу!
Ларри поглядывал на Китти, каждый раз замечая, что та глаз не сводит с Эда. Ларри старательно пытался обуздать собственную глупость: в конце концов, весь этот пикник организован, чтобы у Эда была возможность пообщаться с Китти. Его долг как друга Эда – оказывать внимание Луизе.
– Вы верите в удачу? – спросил он ее.
– Не особо, – ответила Луиза. – Я не знаю точно, во что верю. А что, обязательно надо во что-то верить?
– Нет, не обязательно. – Ларри задумался. – Но, по-моему, каждый во что-то да верит. Осознанно или нет. Даже Эд.
– Я верю в удачу, – отозвался тот, нарезая хлеб длинным и страшным армейским ножом. – В порыв, в славу.
– Что это значит? – спросила Китти.
– Это значит, что, если хочется что-то сделать, делай. Без страха, стыда или сомнения. Живи, как стрела в полете. Бей сильней, рази глубже.
Он с силой резал буханку.
– Боже! – воскликнула Китти. – Какая поразительная целеустремленность! – В ее словах слышалась насмешка, но глаза сияли.
– Эд вечно ерунду говорит, – заметил Ларри. – Кому охота быть стрелой?
Луиза подбирала хлебные крошки:
– Ничего, если я начну есть? Такое чувство, будто я голодала целый год.
К еде приступили все, – перемазавшись маслом и помидорами, пока накладывали их на кривые хлебные ломти. Китти принялась чистить вареные яйца. Ларри залюбовался, как аккуратно она снимает большие куски скорлупы.
– Профессионально! – похвалил Эд.
– Я люблю чистить яйца, – ответила Китти. – Терпеть не могу, когда люди грубо сдирают скорлупу, отрывая мякоть. Подумали бы хоть раз, каково это, когда тебя так раздевают.
Она подняла глаза, увидела тихое изумление в глазах Эда и покраснела. Эд взял неочищенное яйцо и спросил, кто сумеет поставить его так, чтобы не упало.
– Знаю, Колумбово яйцо, – ответила Луиза. – Нужно просто разбить его с одного конца.
– Нет, не разбивая. – Эд сделал в земле небольшую ямку и поставил в нее яйцо.
– Так нечестно! – возразила Китти. – Нужно, чтобы оно стояло на ровной поверхности.
– Это по вашим правилам, – улыбнулся Эд, – а в моих о ровной поверхности ничего не сказано.
– По своим правилам кто хочешь выиграет.
– Вот вам и мораль, – заключил Эд. – Всегда играйте по своим правилам. – И посмотрел на Китти так, что та вздрогнула.
– Беспощадный ты, должно быть, человек. И целеустремленный, – тихо произнесла она.
– Ему нельзя такого говорить, – засмеялся Ларри, – только фантазию разбередишь. Он опять начнет разглагольствовать о порыве и славе. В Эде всегда таилась эта романтическая гнильца. Потому, полагаю, он и стал десантником. Одинокий воин, бесшумный убийца, ни во что не ставящий собственную жизнь.
Эд засмеялся – он совсем не обиделся.
– Скорее мы группа психов, которым в остальной армии места не нашлось, – сказал он.
– Разве десантник не должен быть нечеловечески силен? – спросила Луиза.
– Нет, конечно, – ответил Эд, – лишь немного безумен.
Китти то и дело посматривала на Эда, поскольку он, кажется, вообще не обращал на нее внимания. Она замечала каждый его нетерпеливый жест, движение головы, которым он откидывает лезущие в глаза темные волосы, ладони, которые то и дело сжимались, будто стискивая воздух. Длинные, изящные, почти женские пальцы. Он был бледен и по-девичьи хрупок. Но при этом никакой мягкости, он словно сплетен из натянутой проволоки, и каждый взгляд его голубых глаз будто обдавал ее ледяной водой.
Он уверенно говорил странные вещи, даже интонацией не пытаясь их объяснить. Она не знала, шутка это или правда. Ей было не по силам разгадать. Она просто хотела прикоснуться к прохладной бледной коже его щеки, упасть в объятия этих рук. Она хотела, чтобы он хотел ее.
– Эту шутку про яйцо, – сказал Ларри, – на самом деле выдумал не Колумб. Задолго до него Брунеллески использовал тот же трюк, когда его попросили представить модель купола собора во Флоренции. По крайней мере, так писал Вазари.
Его реплика была встречена молчанием.
– Ларри, как видите, – пояснил Эд, – на занятиях не спал.
Ларри скорчил гримасу, чтобы все улыбнулись, хотя ему было совсем не весело. Он изо всех сил старался не смотреть на Китти, ведь каждый раз, когда его глаза находили ее, Ларри накрывала волна тоски. Он наблюдал за Эдом, таким стройным, обходительным и уверенным в себе, и понимал, что этот небрежный стиль ему недоступен. Оставалось лишь растерянно смотреть, как Китти восхищается непроницаемым Эдом. Что же до собственного веснушчатого лица, то он выдает любое чувство – то напряженно хмурится, то расползается в благодарной улыбке.
