Женщину нашли в луже ее собственной крови, ярдах в двадцати от измученного мужа.
Сами виноваты. Полезли в узкий туннель, не включенный в экскурсионную программу. Не заметили, что группа ушла, пока все фонарики не погасли. Ощупью стали пробираться в главный зал, искали тропу, шарили – где веревка, по которой можно дойти до выхода? Тогда-то муж жену и потерял.
Такова была его версия. Конечно, сразу поползли слухи, зародились сплетни. Якобы он ее сам убил. Для того и экскурсию эту затеял. Все распланировал заранее. Или, может, они повздорили уже под землей, а муж не рассчитал силу удара. Дэниел нам впаривал, будто это чудовище внушило мужчине: убей жену. То самое лесное чудовище; у него-де в пещере – логово, а с людьми оно говорит исключительно шепотом, так, чтобы внушаемому казалось: это не чужой голос, это – эхо его собственного голоса.
В общем, экскурсии отменили, пещеру для туристов закрыли, генератор перегорел, лампочки, освещавшие путь к выходу, выкрутили за ненадобностью, а городской бюджет лишился дохода. Раньше к нам туристы толпами стремились. Еще бы: пещера, горы, порожистая речка. И ферма Джонсона с полем подсолнухов – ради нее люди делали крюк, съезжали на проселок, с фотоаппаратами блуждали в подсолнухах, как в лабиринте.
Конечно, наши горы никуда не делись, вид прекрасен, Кули-Ридж по-прежнему экзотически патриархален. Но в двадцати милях есть другой городок, с железной дорогой и паровозиком-игрушкой, и маршрут для него выбран грамотно – сплошные красоты, остановки для фотосессий и пикников. И речка там имеется, и горы, и до фермы Джонсона оттуда рукой подать. Вот туристы и переметнулись.
После того случая власти навесили железные ворота, утяжелили их цепями и амбарным замком, табличкой снабдили: «ОПАСНАЯ ЗОНА. ВХОД ВОСПРЕЩЕН».
Такая надпись – все равно что валерьянка для кошки. Или сигнал маяка: «Сюда, ребята! Добро пожаловать в подземелье!»
Мы и пожаловали.
И ворота, и амбарный замок были только для отчетности.
Всегда находился приятель приятеля, у которого имелся приятель – владелец ключа. К тому времени, как мы закончили школу, насчитывалось штук восемь дубликатов; передача такого дубликата от старших к младшим была вроде обряда инициации, сопровождалась набором опасных заданий, клятв, происходила непосредственно под пещерными сводами, в темноте, которая утрачивала привлекательность сразу после выпускного. Тогда уж уединения искали не среди холодных стен, не на сыром полу, а в мотеле на полпути к соседнему городишке. Когда Коринна пропала, копы физически не могли все закоулки прочесать. Слишком велико было пространство, слишком скудны ресурсы местной полиции. Помощь из штата уже после пришла. Вдобавок явных признаков насилия не наблюдалось, а Коринна достигла совершеннолетия. Наши копы не исключали, что девчонка попросту сбежала.
Но пещера – она-то как раз у самой дороги, что соединяет Кули-Ридж с ярмаркой. Асфальт не обновляли с тех пор, как шоссе перешло с местного финансирования на штатное. Где, как не в пещере, удобнее всего спрятать тело?
Копам мысль насчет пещеры подкинул Джексон. Через двое суток после исчезновения Коринны нас разбили на группы, и тогда Джексон спросил: «А в пещере вообще искали?» Деваться некуда – пришлось копам лезть под землю, пока мы все туда не полезли – отчаянные, с собственными фонариками и с дубликатом ключа.
Копы спускались в пещеру под нашими взглядами. Байли жалась к Джексону, прятала лицо у него на груди, тыкалась в футболку, уже и так измазанную тушью. Мы с Тайлером стояли, держась за руки, переплетя пальцы. Дэниел сложил руки на груди, глядел угрюмо, озабоченно. Копы притащили тяжеловесную штуковину, чтобы распилить цепи; штуковина им не понадобилась. Замок был открыт, цепи разъяты, ворота скалили черную пасть.
Джимми Брикс укомплектовался большим фонарем, полез первым; офицер Фрейз сдерживал нас, толпившихся возле входа. Мы ждали целую вечность; ожидание было как удавка, в летнем воздухе сгущался запах тления.
Копы шарили больше часа, а на поверхность вынесли одно-единственное колечко.
Очень красивое. Возможно, сделанное на заказ: две серебряные полоски, между ними ряд крохотных синих камешков. На следующий день это колечко, уже в пластиковом пакетике, легло передо мной на стол.
– Смотри внимательнее, – велел офицер Фрейз.
Некоторые камешки почернели от запекшейся крови. Я закрыла глаза, качнула головой.
– У Коринны такого не было.
Еще несколько недель полицейские пытались выяснить, откуда взялось кольцо. Мы об этом знали, потому что офицер Фрейз был женат на школьной секретарше, а она сболтнула о кольце в книжном клубе.
Кольцо пытались как-то соотнести сначала с Коринной, затем – с Джексоном; возили в ломбард. Увы, кольцо появилось с той же внезапностью, с какой исчезла Коринна.
Из ниоткуда.
В никуда.
Байли сказала: «У Коринны такого не было».
Джексон сказал: «У Коринны такого не было». Но копы в злополучное кольцо буквально вцепились; утверждали, что и нам не все о Коринне известно. Нечто привело ее к пещере, нечто заставило скользнуть внутрь. Коринна растворилась, ее кости вросли в гладкие своды, зубы стали каменной крошкой, платье – самой темнотой. Лишь кольцо, окровавленный кусочек металла, не подверглось превращению, и от него-то, считали копы, и надо плясать.
Иначе почему Джексон вообще дал наводку с пещерой? Не потому ли, что чувство вины его вынудило? Это ведь в человеческой природе – сознаваться. Отпущения искать.
Потом они снова запечатали вход в пещеру: навесили новый замок, новые цепи, новые ворота. Уничтожили ключ. Насколько мне известно, за последние десять лет взломов не было.
* * *
Возможно, эти ребята, на поляне, именно ради пещеры сюда и явились. Решили поискать Аннализу там, где мы в свое время искали Коринну. Знали больше, чем осмелились поведать копам.
Мы ради Коринны только что землю не рыли. Полиция забросила поиски – мы не опускали рук. Мы углубились слишком сильно – некоторым из нас так и не удалось вынырнуть.
«Здесь живет чудовище», – говорила Коринна. Хватала меня за руку, тянула под землю, задыхаясь от беззвучного смеха. Кричала: «Ну, давайте же, ловите нас!», и мы слышали шаги Джексона и Тайлера, и порскали в ответвления туннеля, а по пятам за нами следовали тонкие лучики фонариков.
И вот я стою у ворот в пещеру, и ржавое железо холодит мои пальцы, и слух ловит ночные шорохи, и утробным воем отзывается эхо. Замок заперт, цепь покрылась мхом, но он сдирается слишком легко, и вот уже ладони мои замшели.
Я сделала несколько шагов вдоль цепи, до замка и обратно. Потрясла решетку. Бесполезно – сработана на совесть. Даже не громыхнула, только чуть-чуть качнулась. Я крепче вцепилась в железо, щекой приникла к прутьям, вглядываясь в одну точку, туда, где за поворотом умирал свет.
– Эй! – прошептала я.
