– Пригласила бы тебя в дом, но, боюсь, там еще жарче. Выпьешь чего-нибудь?
– Спасибо, все в порядке. А ты занята? Может, по саду пройдемся? Я бы тебе рассказала, как за растениями ухаживать…
В голосе Лоры настолько явно сквозила надежда, что я не смогла отмахнуться. Не в той я была ситуации, не в том настроении, чтобы гнать собеседников. Ни Дэниел, ни Тайлер, ни Эверетт не ответили на мои звонки; мне осталось только переваривать папину фразу. «Скелеты, Ник», – сказал папа. И мой разум изъявил желание нырнуть вслед за папой в кроличью нору.
От Лоры пахло садом; запах пропитал ее всю, словно она сама пустила корни, раскинула ветви с пышными соцветиями. То ли кожа у нее стала прозрачной, то ли вены потемнели от дополнительной порции крови, но только мне мерещились знаки, вроде рун или иероглифов; знаки, говорящие: здесь зреет жизнь.
– Вот эти – тенелюбивые, – говорила между тем Лора, указывая на горшки. – Для палисадника идеально. – Лора наморщила лоб, вгляделась пристальнее. – Интересно, что за зверюга здесь рылась?
Я встала со ступеней, подала ей руку. Лора оправила платье, вытянула шею, стала смотреть вверх.
– Сам-то дом очень добротный. Его бы чуть подремонтировать. Знаешь, Дэн рад, что ты приехала.
– Странный у него способ выражать радость.
– Просто он загружен. Разрывается между работой, отцом, домом и моей беременностью. Он устал. – Лора улыбнулась. – Хочу его попросить, чтобы крыло к дому пристроил. Только, наверное, лучше потом, когда все утрясется.
Она взмахнула рукой, имея в виду то ли наш дом, то ли все вместе.
– Ты права.
Я подхватила горшки покрупнее, пошла на задний двор. Лора следом несла пару маленьких горшочков, говорила на ходу:
– Да знаю я, знаю – он далек от идеала. И у вас с ним свои терки. Но он о мистере Фарелле заботится, и о нас тоже. Он станет хорошим отцом – это же видно, правда?
– Конечно, – отозвалась я.
Потому что это был правильный ответ, именно такого Лора и ждала.
Однако Лора нахмурилась, словно насквозь меня видела.
– Тогда, Ник, он был почти ребенком. Как и ты.
Похоже, они с Дэниелом это обсуждали. Похоже, Дэниел ей всю нашу подноготную раскрыл; сделал Лору чем-то большим, нежели просто новым членом семьи. Втянул ее в наше прошлое – а заодно и в будущее. Лора прислонилась к стене, вперила в меня пристальный взгляд.
Я со вздохом кивнула, отерла ладони о брюки.
– Ну с чего начнем?
* * *
Сотовый зазвонил, когда я мылась в душе, наблюдала, как вертятся в сливном отверстии кусочки грязи. Я выпростала руку из-за шторы и нажала громкую связь, чтобы не намочить телефон.
– Алло! – сказала я, ожидая услышать либо Дэниела, либо Эверетта.
Голос был под стать моим воспоминаниям, а воспоминания резали по сердцу. Сдавленно, быстро, еле слышно в трубке произнесли:
– Это Байли.
– Привет, – машинально сказала я.
Глупее ответа и не придумаешь.
Я выключила воду и стояла в ванне голая. С волос капало, плечи покрылись гусиной кожей.
– Завтра твоего отца повезут в полицию на допрос. – Байли дала мне время на вдох и добавила: – Не понимаю, зачем тебе об этом говорю.
В нашем городе все тайное рано или поздно становится явным. Секреты выбалтывают в постели, за обеденным столом, в пабе; открывают родным, приятелям, соседям. И даже бывшим подругам.
Меня затрясло. Мысли плясали, в мозгу оформлялся список важных дел – расплывчатый, нечитабельный. «Эверетт. Нужно позвонить Эверетту».
– Я твоя должница. Не знаю, как тебя благодарить.
Слова эхом отозвались от стен ванной, пришлось затаить дыхание, иначе я не расслышала бы ответ Байли.
Она выждала несколько секунд.
– Это нетрудно: держись от меня подальше.
Что ж, если я со своими долгами рассчитываюсь, возможно, и Байли есть за что платить.
* * *
Кое-как обмотавшись полотенцем, я набрала номер Эверетта.
– Извини, я как раз собирался тебе перезвонить.
– Мне нужен совет, – сказала я.
– Насчет опекунства? Вы уже давали показания под присягой, да?
– Копы допрашивают папу. Насчет преступления. Эверетт, он не в своем уме. – Голос у меня дрогнул. – Не знаю, чего папа им наговорил и чего еще наговорит. Я должна прекратить этот ужас. Пожалуйста, объясни, как это сделать.
– Погоди, погоди. Я не понял: что происходит?
Я выдала некоторые факты. О девушке, что пропала десять лет назад. О другой девушке, которая пропала на днях, чем вызвала у полиции всплеск интереса к тому, давнему случаю. Получилось отрывочно и истерично. Сквозь слезы.
– Я разберусь, – сказал Эверетт.
– А мне что делать? К кому идти?
– Не волнуйся. Позвони в лечебницу, дай им мой телефон, скажи, чтобы связались со мной, если хоть кто-нибудь – неважно, кто – станет искать встречи с твоим отцом. Припугни: если допустят такое, мы их засудим. Правда, прецедентов не было, но им про это знать необязательно.
Я все сделала, как велел Эверетт. Позвонила Карен Аддельсон; не дрогнув голосом, изложила автоответчику свои требования (трижды отрепетированные перед зеркалом). Затем набрала Дэниела, передала слова Байли и наставления Эверетта. Снова попыталась связаться с Тайлером. Думала и ему оставить голосовое сообщение, но решила, что лучше не надо. Любая запись – хоть на бумаге, хоть звуковая – может стать уликой, если копы снова начнут выколачивать из нас показания. Они и так уже считают, что у Тайлера был мотив. И прецедент с голосовым сообщением был. Еще тогда. Его тоже подшили к делу Коринны Прескотт, он пылился в виртуальной «коробке».
Коринна оставила Джексону сообщение. «Прости», – сказала она, и голос ее надломился. Совсем не похоже на Коринну – извиняться, да еще с запинками. Женщина-следователь, присланная из столицы штата, дала мне прослушать запись. Пыталась по моему лицу понять, знаю я, о чем Коринна речь ведет, или нет. «Прошу тебя, Джексон, вернись. Пожалуйста. Я буду на ярмарке. Там меня найдешь. Я на все согласна. Только не делай этого. Пожалуйста, не надо».
Джексон клялся, что они на ярмарке не пересеклись. Ну а если пересеклись? Речь ведь о встрече шла, верно? Мольбы на автоответчик плюс исчезновение – в нашем городе этого достаточно, чтобы получить клеймо «виновен».
* * *
Услышав писк автоответчика Тайлера, я нажала «отбой» и принялась обшаривать дом. Папа говорил о скелетах. Нужно их найти. Нужно их найти первой.
НАКАНУНЕ
День 10-й
Мне не спалось. Я не могла спать, не могла отделаться от ощущения, что как раз перед моим приходом кто-то был в доме, но скрылся. Вскоре после полуночи я вышла на заднее крыльцо – вдохнуть прохладного воздуха, прояснить мысли. Уселась на ступенях, однако фонарь не зажгла – иначе выставила бы себя на обозрение, потому что наш лес – он, как выразился папа, с глазами.
