Журналистка в телевизоре шевелила губами беззвучно, как рыба.
Она стояла перед плакатом с фото Аннализы Картер, повторяла давно всем известное: в последний раз скрывающуюся в лесу Аннализу видел младший брат. Идет второй день поисков. Задействованы вертолеты. Пока никаких зацепок не обнаружено. Никаких выводов сделать нельзя.
Новости без новостей.
– Я думал, уже не застану тебя, – сказал Тайлер.
Он приблизился к дивану. Я упорно смотрела в телевизор.
– Мне уехать не на чем. Я кофе сварила. Свежий. Там, в кухне стоит.
– Не спалось, да?
Это Тайлер спросил уже из спальни, открыв шкаф. Квартира была не из тех, в которых из одной комнаты в другую не докричишься. Гостиная с телевизором, спальня, кухня – правда, не тесная, с обеденным столом посередине – вот и все. На журнальном столике лежал выключенный лэптоп.
– Не спалось, – подтвердила я.
Не совсем так: я уснула практически сразу, и сон был глубокий и спокойный. Настолько сладко я не спала ни разу после возвращения. Разбудили меня голоса снизу – паб закрывался, запоздалые посетители расползались по домам. Больше я не заснула. Не смогла. Я только с Тайлером забывалась, иначе – никак. Вдобавок меня жестоко тошнило. Так я промаялась до утра.
Тайлер взял с дивана покрывало, аккуратно сложил, перекинул через подлокотник, где оно вчера висело. Сам уселся рядом со мной, чуть ближе, чем следовало – в одной руке кружка с кофе, другая рука на диванной спинке позади меня – и запустил пальцы мне в волосы. Напряжение стало проходить, спазм в животе отпустил. На миг я закрыла глаза. Тайлер смачно отхлебнул из кружки.
Вот так бы и сидеть. Раствориться в этом тепле, затеряться на все выходные.
На столе зазвонил мой сотовый, я его схватила, думая, что звонок от Дэниела. Физически ощутила, как бледнею, когда прочла на экранчике: «Эверетт». Я поставила кружку на пол и сказала, не дожидаясь его «Алло»:
– Извини, перезвоню. Через десять минут.
– Через десять не надо, – отозвался Эверетт. – Я еду в офис. Теперь только если во время ланча.
– О’кей. До связи.
Я нажала «отбой», сильно подалась вперед на диване, уронила лицо в ладони. Тайлер поднялся.
– Мне нужно на работу собираться. Я тебя подвезу, Ник.
Он направился в ванную, на пороге спальни помедлил.
– Только сделай одолжение: не перезванивай ему, как только я душ включу.
Я прищурилась, но Тайлер уже стоял ко мне спиной.
– И в мыслях не имела.
– Вот и хорошо.
– Не надо так, – начала я. – Не будь таким…
Он резко развернулся, одной рукой держась за дверную ручку, другой – указывая на меня.
– То есть это я таким быть не должен, да, Ник?
– Я была на нервах!
– Знаю, видел.
– Я не понимала, что делаю.
– Врешь.
Стоя в дверном проеме, он сверкал на меня своими синими глазами. Я сосредоточилась на беззвучно шевелившихся губах репортерши.
– Не хочу с тобой ссориться, Тайлер.
– Да уж конечно, я тебе не для ссоры нужен.
Слова были резкие, но с выражением лица даже в сравнение не шли. Ночью все казалось хорошо и правильно; дневной свет обнажил ошибочность этого впечатления.
– Прости. Только скажи: а я тебе для чего нужна?
Большие синие глаза, кажется, стали еще больше.
– Ты правда не знаешь, Ник?
Тайлер качнул головой, потер щеку.
– А вот за что, интересно, ты извиняешься? За вчерашнее? За прошлогоднее? Или за позапрошлогоднее? Или, может, за первый раз – тот самый, когда ты, ни слова мне не сказав, просто сбежала?
Я поднялась с дивана. Руки и ноги тряслись.
– Только не начинай, ладно? Не надо об этом сейчас.
Между нами действовало молчаливое соглашение: не обсуждать это. Не смотреть назад, не заглядывать в будущее.
В выпускном классе мы договорились: выждем год. Поднакопим денег, уедем вместе. Но тут пропала Коринна, и планы полетели к чертям. Дэниел забросил ремонт в гараже, отдал мне почти все деньги. Я уехала одна. Год проучилась в муниципальном колледже, затем перевелась в университет с идеальными условиями: студенческий городок, кредит на обучение. Там, замкнутая в кампусе, отделенная от мира, я провела четыре года. В безопасности. В изоляции. Вдали.
– Или ты извиняешься за то, что сменила номер телефона? – продолжал Тайлер, делая шаг ко мне. – За то, что через пять месяцев нагрянула сюда как ни в чем не бывало?
– Нет, не за это, Тайлер. Мы были почти детьми. Какой спрос с детей?
– А дети что, любить не могут? – Голос Тайлера смягчился. – Мы бы с тобой справились.
– Справились бы. Смогли бы. Сплошное сослагательное наклонение. Мы не справились, Тайлер. Не смогли.
– Потому что ты исчезла! В прямом смысле.
– Не исчезла, а просто уехала.
– Вчера была – назавтра след простыл. Это называется «просто уехала»? Я про твой так называемый отъезд вообще от Дэна узнал.
– Остаться я не могла.
Я сама своего голоса почти не слышала.
– Знаю, Ник. Но у нас ведь было серьезно. Я тебе обещание давал не на день, не на час. Оно в силе оставалось. По-любому.
Тайлер позволил мне сесть за руль своего пикапа, потому что его рука сильно распухла. Я все трогала собственное лицо, боялась нащупать нечто более существенное, чем ссадина на скуле и разбитая губа.
– Ник, скажи честно, ты в порядке? – спросил Тайлер.
– В порядке. Но как же они все меня достали – и Дэниел, и Коринна с этой ее вечной игрой. И папа. И вообще весь наш городишко.
– Съезжай на обочину, – сказал Тайлер.
– Где именно?
Темные извилистые улицы отнюдь не были переполнены машинами; местами и вовсе наш пикап оказывался единственным транспортным средством. Но шоссе то и дело выныривало из застроенных кварталов на простор, и тогда открывались горы, а на обочине появлялись ограждения, за которыми зияла пустота.
– Где хочешь.
Я догадывалась, почему Тайлер велел мне остановиться; мне и самой не улыбалось быть замеченной на шоссе.
– Пещера совсем рядом, Тайлер.
Я свернула на лесную дорогу, остановилась над обрывом, возле поляны. За деревьями пикап был почти незаметен. Я выключила двигатель.
И расстегнула ремень безопасности. Но Тайлер не стал меня обнимать. И не заглянул мне в лицо, прежде чем раскрыть объятия.
