Книга Все пропавшие девушки, страница 8. Автор книги Меган Миранда

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Все пропавшие девушки»

Cтраница 8

Папин взгляд затуманился, потом вновь сфокусировался, охватил всю обстановку, пачку бумаг, меня.

– Нет, нет, не здесь. В доме.

– Когда, папа? Когда?

Она пропала сразу после выпускного. Почти перед самым моим отъездом. Десять лет назад… В день закрытия двухнедельной ярмарки.

«Тик-так, Ник». Холодные пальцы касаются моих локтей – последний наш физический контакт.

С тех пор ни слуху ни духу.

Мы расклеили на деревьях увеличенные фото из выпускного альбома. Шарили там, где страшились шарить, искали то, что страшились обнаружить. Заглядывали в души друг другу. Мы вытащили на свет Кориннины тайны – те, которым лучше бы оставаться в темноте.

– Надо маму спросить…

Его взгляд снова затуманился. Наверное, папа ухватился за эпизод, который имел место до исчезновения Коринны. До маминой смерти.

– Она была на заднем крыльце, но всего одно мгновение… – Папа расширил зрачки и добавил: – Наш лес – он с глазами.

Всегдашняя его слабость – метафоры. Неудивительно, учитывая, сколько лет папа преподавал философию в колледже. Пока трезвый – еще терпимо. А если выпьет – пойдет шпарить из учебника целыми абзацами, причем строки переставлять под собственное настроение; или надергает цитат без контекста, а я додумывайся, к чему это он. Кончит тем, что непременно рассмеется, обнимет меня за плечи, прижмет к себе. Так было раньше. Теперь папа запутывался в метафорах и выбраться не мог. Я поняла: еще немного – и реальность для него затуманится. Я подалась вперед, заставила сосредоточиться на своих словах.

– Папа, папа, времени мало. Расскажи мне про Коринну. Она меня искала, да?

Он вздохнул, раздраженный.

– Времени не может быть много или мало. Время даже не является реальностью.

Понятно. На сегодня папа для меня потерян. И для себя тоже. Заплутал в собственном разуме.

– Время, – продолжал папа, – это единица измерения расстояния, которую мы создали искусственно, чтобы облегчить себе понимание отдельных вещей. Единица измерения, вроде дюйма или мили.

Говоря, он жестикулировал, расставлял акценты на словах.

– Возьми, к примеру, часы, – папа указал на стену позади себя. – Они вовсе не измеряют время. Они его создают. Чувствуешь разницу?

Я уставилась на часы, на черную секундную стрелку, на ее вечное движение, и пробормотала:

– Да, только почему-то я упорно делаюсь старше.

– Верно, Ник. Ты меняешься. Но прошлое никуда не уходит. Оно по-прежнему здесь. Только ты сама и движешься; только ты.

Разговаривая с папой, я сама себе казалась белкой в колесе. Давно усвоила: спорить не надо, надо ждать. Не доводить папу до перевозбуждения, которое чревато полной дезориентацией. Попробую снова завтра, подступлюсь с другого боку, выберу другой момент.

– Ладно, пап, ладно. Знаешь, мне уже пора.

Он отпрянул на стуле, уставился на меня. Взгляд стал блуждающим. Кого папа видел перед собой? Дочь? Постороннюю женщину?

– Ник, послушай, – сказал папа.

Я услышала тиканье часов. «Тик-так, Ник».

Он отбил такт пальцами по столу, в два раза быстрее, чем тикали часы. У противоположной стены раздался грохот, я повернулась, увидела официанта, собиравшего осколки – наверное, поднос уронил. Когда я снова взглянула на папу, он был крайне занят пастой, словно и не думал рассуждать о времени.

– Следующий раз непременно закажи пасту, – посоветовал он.

Улыбнулся, весь такой благодушный, такой отстраненный. Я поднялась, получше сложила распушившиеся бумаги, скроила улыбку – благодушную и отстраненную, под стать папиной.

– Очень славно было повидаться.

Я обошла вокруг столика, крепко обняла папу, ощутила его замешательство. Через миг он стиснул мне локоть, сидя, притянул меня, стоявшую, к себе, шепнул:

– Не разрешай своему брату продавать дом.

Он замкнул разговор, закончил тем, с чего начал.

* * *

На террасе горел фонарь, небо почти полностью потемнело. Не успела я въехать на гравийную дорожку, как сотовый пыхнул эсэмэской. Дэниел писал, что заскочит утром и чтобы я звонила, если мне что понадобится или если я передумала и хочу жить у них с Лорой.

Я сидела в машине, следила, как фонарь, качаясь на ветру, полосует тенями фасад; я обдумывала предложение Дэниела. Представляла, как проеду город насквозь, как для меня вытащат из пустующей детской надувной матрац. Картинка десятилетней давности: ветер; на террасе – мы и наши пляшущие тени, потому что мы собрались пугать друг друга россказнями.

Коринна с Байли развесили уши, внимают Дэниелу, который ведет речь о лесном чудовище – его, мол, увидеть нельзя, можно только почувствовать его присутствие. Чудовище похищает людей и заставляет их делать всякое. Я – тогдашняя моя версия – громко заявила, что Дэниел порет чушь. А Коринна по-птичьи наклонила головку, откинулась на перила террасы, расправила плечи и выпятила грудь, длинную свою ногу поместила на перекладину и согнула в колене и лишь после всех этих приготовлений уточнила:

– Дэниел, а что именно чудовище заставляет делать тех, кого оно похитило?

Коринна вечно лезла на рожон. И нас за собой тащила.

Ужасно, что призраки нас тогдашних до сих пор живы, до сих пор здесь… К Дэниелу нельзя: Лора на сносях, мне там места нет. Дэниел предложил из вежливости, с расчетом на отказ. У меня здесь дом, комната, жизненное пространство. Дэниел больше не в ответе за свою младшую сестру.

Я открыла парадную дверь и услышала хлопок другой двери, в глубине дома. Как будто я нарушила некий баланс.

– Эй, кто здесь? – крикнула я. Ноги не слушались. – Дэниел, ты?

Дом знакомо громыхнул оконной рамой. Слава богу, это всего лишь сквозняк. По пути на кухню я щелкала всеми выключателями; в половине случаев свет зажигался, в половине – нет.

Дэниела в доме нет. Никого нет.

Я попробовала запереться на засов, но железяка буксовала в трухлявой древесине, ездила взад-вперед. Вещи оставались на своих местах – коробка на столе, куда я ее втащила; грязный стакан – в раковине; тонкий слой пыли нетронут.

Кольцо. Перескакивая через две ступени, я взлетела по лестнице, ворвалась в спальню, дрожащими пальцами, с колотящимся сердцем стала шарить в керамической тарелке. Нашарила.

Кольцо было на месте. В целости и сохранности. Я надела его, провела рукой по волосам. Все в порядке. Можно выдохнуть.

Выстиранные простыни аккуратной стопкой лежали в изголовье. Дэниелова работа. Он эту привычку усвоил, когда стал делить обязанности с больной мамой. Я переместила коробки обратно в шкаф, перетащила коврик обратно под кроватные ножки. Поставила шкатулку строго по центру туалетного столика, на тот самый свободный от пыли квадрат, который она занимала минимум год. Все должно быть, как оно было. Все нужно выровнять.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация