Cтраница 50
В истории дипломатии нет ни слова о Надежде Сергеевне Акинфовой, урожденной Анненковой (1839–1891), хотя по своему влиянию на поворот колеса истории «воздушный шелк ее кудрей», воспетый Федором Тютчевым, ничем не уступит «носу Клеопатры», увековеченному Блезом Паскалем
[366]. Повествование о том, почему Российская империя в 1863 году сохранила в своих пределах Царство Польское, а в 1867 — продала Аляску, прекрасно обходится без упоминания имени этой незаурядной женщины, которую самозабвенно и страстно любил князь Александр Михайлович Горчаков, более четверти века стоявший во главе российской внешней политики. Под пером специалистов его светлость традиционно предстает либо как незаурядный дипломат и автор знаменитых горчаковских циркуляров, либо как товарищ Пушкина по Царскосельскому лицею и последний лицеист. О его частной жизни ученые предпочитают не распространяться. Даже современникам князя его любовь к Надежде Сергеевне казалась странной — вызывающей недоумение, удивление своей необычайностью. Между тем в Государственном архиве Российской Федерации хранятся не введенные в научный оборот документы, позволяющие иными глазами посмотреть как на канонизированный образ последнего государственного канцлера Российской империи, так и на ход отечественной истории. Эти документы отложились в результате многолетней деятельности чиновников III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии — так в 1826–1880 годах называлась тайная политическая полиция, орган «высшего надзора» и секретного сыска.
Обширное дело № 2603 из Секретного архива III Отделения
[367] захватывает исследователя с первой же страницы, постоянно держит его в напряжении во время чтения и не отпускает от себя до самых послед них строчек. Напрашивается естественное сравнение с остросюжетным психологическим романом, которое нуждается в уточнении: в деле нет литературных условностей и игры бойкого ума автора. Сама жизнь позаботилась об увлекательной фабуле и о том, чтобы состояние тревожного ожидания дальнейшего хода событий и волнение за главную героиню этой истории — все это было неразрывно сопряжено с изучением архивных документов. Они завораживают, властно вторгаясь в хронотоп российской реальности конца XX столетия.
1
3 апреля 1868 года секретным отношением за № 396 главноуправляющий III Отделением и шеф жандармов граф Петр Андреевич Шувалов сообщил недавно назначенному министру внутренних дел Александру Егоровичу Тимашеву:
«По особенным обстоятельствам представляется необходимым приостановить выдачу заграничного паспорта супруге камер-юнкера, губ<ернского> секретаря г-же Акинфовой..» Министру предлагалось позаботиться, чтобы «в случае поступления ходатайства о том, оно не было удовлетворено». Далее в черновике официальной бумаги граф собственной рукой приписал: «и чтобы III Отделение Собственной Его Величества Канцелярии было немедленно поставлено в известность о таковом требовании» (Л. 1). Александр II не только отменил крепостное право и провел великие реформы, он позволил своим подданным познакомиться с заграницей: после долгого перерыва предшествующего царствования само получение заграничного паспорта из исключительной милости царя, скупо и неохотно даруемой единичным счастливчикам, превратилось в простую и необременительную формальность — и русский путешественник вновь стал неотъемлемой чертой европейского пейзажа. «В настоящее время, когда множество русских путешествует, не один Петербург являет выставку холопии — этого продукта невских болот. Порядочное количество экземпляров ее, подлых и смешных вместе, можно встретить в Париже»
[368], — желчно заметил 18 апреля 1862 года политический эмигрант князь Петр Владимирович Долгоруков. Спустя шесть лет в знаменитом здании на набережной Фонтанки, у Цепного моста, «голубые мундиры» составили предназначенное «смежникам» из МВД секретное отношение, которое должно было помешать супруге камер-юнкера покинуть пределы отечества и проверить на практике справедливость приведенного выше утверждения. (Известно, что запрещенные в России книги госпожа Акинфова почитывала.) Что же заставило двух генерал- адъютантов государя тайно координировать усилия руководимых ими силовых ведомств по ничтожному на первый взгляд поводу? Неужели у них не было иных забот, ведь выстрел Каракозова в царя уже прозвучал?
