«Но что представляет гораздо меньшее значение и легче поддается оценке, это — любовная интрига бедного канцлера, все еще ожидающая своего завершения. Будущая канцлерша еще не вполне решилась стать таковой и для принятия окончательного решения ожидает в недалеком будущем приезда некоего герцога. Никогда еще не совершалось большей глупости с меньшим увлечением. Что касается согласия мужа, то в этом почти уверены. Он довольно покладист. Он хотел бы только обеспечить себе средства, чтобы провести несколько лет за границей, и для того предлагает своему преемнику купить его имущество за сто двадцать тысяч рублей. Вот в чем настоящую минуту заключается затруднение. Все это издали кажется довольно-таки некрасивым, но при близком общении впечатление притупляется и сглаживается…»
[419]
У Надежды Сергеевны были серьезные основания колебаться перед принятием окончательного решения. Прежде всего, развод означал неизбежную разлуку с детьми от брака с господином Акинфовым: дочери Екатерина и Мария остались бы с отцом. Далее. В качестве супруги камер-юнкера она была официально представлена ко двору: получала приглашения на балы во дворце и принимала участие в торжественных церемониях
[420]. Разведенная же женщина теряла это право, а ее новый муж не мог бы оставаться далее министром, тем более министром иностранных дел. Следовательно, женитьба на Надежде Сергеевне стала бы концом карьеры государственного канцлера. Последнее обстоятельство его бы не испугало. «Князь Горчаков, поставленный в неизбежную необходимость выбора между любимой женщиной и весьма заманчивой для его честолюбия службой, не поколебался: не взирая на свое огромное честолюбие, он в 1838 году вышел в отставку и женился на графине Пушкиной»
[421]. Не подлежит ни малейшему сомнению, что и на этот раз князь Александр Михайлович был способен пожертвовать карьерой ради любви. Трудно себе представить, но из-за этой случайности в истории дипломатии не было бы ни строчки о горчаковском циркуляре 19 октября 1870 года, расторгавшем 14-ю статью Парижского мирного договора 1856 года, ограничивавшую права России на Черное море. Тютчев не получил бы повод написать князю:
Да, вы сдержали ваше слово:
Не двинув пушки, ни рубля,
В свои права вступает снова
Родная русская земля.
И нам завещанное море
Опять свободною волной,
О кратком позабыв позоре,
Лобзает берег свой родной
[422].
Не было бы в истории дипломатии ничего и о горчаковском циркуляре 1875 года, который фактически спас Францию от нового разгрома Германией. История и география России и Европы последней трети XIX века были бы иными. Вот какую жертву князь Александр Михайлович готов был принести! (Спустя несколько десятилетий, уже в царствование Александра III, с аналогичной проблемой столкнулся С.Ю. Витте, женившийся на разведенной женщине. Действуя в рамках существовавшей традиции, Сергей Юльевич подал прошение об отставке с поста министра путей сообщения. Прошение не было удовлетворено государем, карьера Витте не пострадала, однако жена министра, несмотря на все старания, так и не была принята при дворе ни Александром III, ни Николаем II
[423].)
Брак с лицом, принадлежавшим к Императорскому Дому, таил иные опасности. Надежда Сергеевна не была принцессой крови, т. е. не принадлежала к царствующему или владетельному дому, поэтому ее брак с герцогом Лейхтенбергским мог быть только морганатическим: дети от этого неравнородного союза не имели бы прав ни на имя, ни на титул, ни на наследственное родовое имущество отца. (Первоначально титул «Императорское Высочество» должен был сохраняться в мужском поколении герцогов Лейхтенбергских до праправнуков императора Николая I.) Кроме того, даже для вступления в морганатический брак члену Императорской Фамилии требовалось испросить и получить согласие государя. Без высочайшего разрешения ни один священник Российской империи не рискнул бы совершить таинство венчания. Даже если бы герцог Лейхтенбергский получил подобное разрешение, брак с разведенной женщиной означал бы для него невозможность дальнейшего пребывания в России — и внук Николая I и племянник Александра II вынужден был бы отказаться от своих многочисленных должностей и удалиться за границу в качестве частного лица. Да, действительно, в этой женщине был какой-то неизъяснимый магнетизм: с неизбежными жертвами не считался никто!
