Откуда Николаев взял револьвер?
По одному из мифов, возникших вокруг убийства Кирова, НКВД (обычно говорят о Запорожце) якобы снабдил Николаева револьвером, которым тот воспользовался при убийстве
[838]. Во время допроса сразу после убийства Николаев утверждал, что у него имелся револьвер системы Нагана еще с 1918 г., полученный им от некоего «рабочего-красногвардейца». По его словам, «несколькими годами позднее» он получил официальное разрешение на оружие, срок действия которого истек в 1932 г. и которое он больше не возобновлял. Он также пояснил, что на 1 декабря у него было 25 револьверных патронов — 7 в револьвере, остальные дома. Эти патроны он купил в спортивном магазине «Динамо», предъявив разрешение на оружие
[839].
Эта информация была тщательно проверена. Подтвердилось, что револьвер действительно принадлежал Николаеву, и он получил его в 1918 г. 2 февраля 1924 г. ему было выписано разрешение на ношение оружия № 4396. 21 апреля 1930 г. оружие было перерегистрировано как принадлежащее Николаеву, с выдачей ему нового разрешения № 12296. Пользуясь данным документом и в соответствии с действовавшими тогда правилами покупки боеприпасов, в 1930 г. Николаев купил 28 револьверных патронов в спортивном магазине «Динамо»
[840].
По данным комиссии Яковлева, нет никаких сомнений в подлинности разрешений на оружие, полученных Николаевым в 1924 и 1930 гг., или же печати, удостоверяющей факт покупки им патронов в магазине «Динамо». То обстоятельство, что Николаев купил свои патроны в магазине спортивного общества «Динамо», созданного НКВД, считалось подозрительным. Однако комиссия Яковлева заключила, что это было простым совпадением ввиду действовавших тогда правил покупки боеприпасов.
Процесс ленинградских чекистов
Как мы уже видели, сразу после убийства почти все руководство Ленинградского управления НКВД (за исключением Запорожца) было арестовано и смещено со своих постов за халатное отношение к служебным обязанностям. Позднее это обвинение было предъявлено и Запорожцу, и в конце января 1935 года он вместе с остальными также был приговорен к лагерному сроку. Кроме одного человека, все осужденные получили два или три года. Считается, что все они получили подозрительно мягкие приговоры. Как упоминалось выше, Хрущев также посчитал странным, что руководители Ленинградского управления НКВД понесли такое мягкое наказание. Александр Орлов полагал, что от Сталина можно было ожидать не меньше чем увольнения со своего поста наркома НКВД Ягоды и сурового наказания всех лиц, которые отвечали за безопасность Кирова. Данная точка зрения разделяется и многими историками, изучавшими это дело
[841]. Яковлев, руководитель комиссии по расследованию в конце 1980-х гг., тоже считал такие приговоры подозрительно снисходительными
[842].
В отчете КГБ 1956 г. говорится, что в 1934 г. в Ленинградском управлении НКВД действительно существовал заговор с целью убийства Кирова. Частично выводы данного отчета основывались из том, что не удалось предотвратить убийство Кирова, на фактах освобождения Николаева из-под ареста 15 октября и «мягкого» наказания сотрудников НКВД судом, состоявшимся в январе 1935 г.
[843] В упомянутом ранее отчете комиссии Поспелова выводы по этому делу сформулированы еще резче
[844]. Там написано: это убийство «могло произойти только потому, что люди, которые были обязаны охранять Кирова, прямо способствовали его убийце, Л. Николаеву»
[845].
В отчете КГБ 1956 г. также упоминалось заявление, сделанное на этом процессе одним из обвиняемых, П. М. Лобовым, который пережил террор 1937-1938 гг. Он утверждал, что во время его пребывания в колымском лагере Запорожец рассказывал ему, что в начале 1935 г. Сталин беседовал с Ягодой и просил его помягче обойтись с руководителями Ленинградского управления НКВД, обвиненными в халатном отношении к служебным обязанностям в связи с делом Кирова, а также обеспечить их возвращение на службу в органах, когда это станет возможным. Если действительно сотрудники Ленинградского управления НКВД участвовали в заговоре с целью убийства Кирова, и Сталин просил смягчить им приговоры, то это может породить подозрения, что Сталин был в центре этого заговора и хотел таким образом помочь исполнителям.
Историк Мэтью Лено, который занимался делом об убийстве Кирова, не доверяет словам Лобова. Он обращает внимание, что к 1956 г., когда была озвучена эта версия, информация прошла через многие руки: Ягода якобы поделился с Запорожцем, тот рассказал ее Лобову, который сообщил ее КГБ, где она и обрела письменную форму. Более того, данная версия представляется сомнительной и в свете более ранних заявлений того же Лобова против своих коллег из НКВД. Так, в 1937-1938 гг. он, видимо, рассказывал, что Ягода дал указание помягче отнестись к ленинградским чекистам, так как они якобы способствовали антисоветскому и антисталинскому заговору с целью убийства Кирова. В 1956 г. он предпочел подтвердить свои показания, данные в 1937 г.
[846], но с одной важной поправкой: на этот раз приказ о мягком отношении к осужденным чекистам исходил не от Ягоды, а от Сталина.
После 1956 г. Лобов продолжал развивать свою версию; в конце концов, он договорился до того, что якобы Запорожец поведал ему историю о предполагаемом заговоре Сталина, Ягоды и Запорожца с целью убийства Кирова. Это, конечно же, соответствовало версии убийства, которую предпочитали сталинисты (за исключением, конечно же, участия в ней Сталина). Лено также упоминает, что в 1939 г. срок заключения Лобова был сокращен в качестве награды за убийство другого заключенного, бывшего оппозиционера Г. Сокольникова, по приказу наркома НКВД Берии. Лено делает вывод: «Лобов был убийцей и рассказывал небылицы»
[847]. И скорее всего, это действительно так.
