При такой вере в безграничные возможности экономики не долго и попортить кожуру, тем более, что мы живем как раз на ней, а не в глубинах «яблока». Решение глобальных проблем не может быть только технологическим, оно должно быть социальным.
Медведев предлагает и экологический ответ на те вызовы современности, которые Солженицын считает приговором прогрессу — переход на альтернативную энергетику, гибкие, маломасштабные технологии и т. д.
[623] Социалистическая мысль и в СССР, как и на Западе, демонстрировала сближение с экологической.
А. Сахаров не согласен, что разукрупнение поможет в решении экологических проблем: «Более сложен вопрос о разукрупнении производства и об общинной его организации. Роль промышленного гигантизма в возникновении трудностей современного мира, с моей точки зрения, сильно переоценивается Солженицыным и родственными ему по духу публицистами. Оптимальная структура производства зависит от стольких конкретных технических, социальных, демографических, даже климатических причин, что навязывать что-либо определенное было бы неразумно»
[624].
Конечно, если все живут в супергородах, как будет в это же время предлагать Сахаров, то какое уж тут разукрупнение. А если под небом голубым — то лучше уж подальше от промышленных гигантов, и в то же время не слишком далеко от работы. Уже одно это говорит в пользу разукрупнения. Развитие компактных технологий на грани XX–XXI вв. тоже в пользу этой тенденции. В то же время развитие коммуникаций позволяет части работников селиться вне городов, связываясь с офисом по мере надобности. Это также способствует деурбанизации даже при сохранении крупных производств.
В дискуссии Солженицына и Сахарова проявились типичные разногласия социал-либерала и национал-консерватора, западника и почвенника. Во многом они определяют идеологическую систему координат начала XXI века. Но было и свое, специфическое.
Для Сахарова плохо все, что связано с насилием. Для Солженицына хорошо все, что плохо для коммунистов (включая и насилие против левых). Мы увидим, что случалось, когда Сахаров — и под влиянием радикалов-либералов, и от раздражения непрошибаемостью режима, делал шаги в сторону взглядов Солженицына. Но во время Перестройки Сахаров все же вернулся к своим принципам конца 60-х и начала 70-х гг.
Солженицын уверен, что авторитарный строй страшен не сам по себе, а только тогда, когда правитель перед Богом не отвечает, бесконтролен. Остановившись в полушаге от теократии, Солженицын все же не выдвигает этот идеал, оставляя своих сторонников в замешательстве — за что же бороться? Против коммунизма — это понятно. Не за свободу — это понятно. Но и просто права на веру в Бога — недостаточно, это право и либералы предоставляют. За возвращение в XVI век?
Из известных идеологов инакомыслия Солженицына поддержал И. Шафаревич. Их объединяли почвенничество и антикоммунизм. Шафаревич написал книгу против социализма, выводы которой были опубликованы Солженицыным в сборнике «Из-под глыб»
[625]. Он был подготовлен писателем вскоре после отъезда в эмиграцию как заявка на идеологическое доминирование в инакомыслящей среде, на «смену вех».
XXI век
Инакомыслящие, ориентированные на правозащитную работу и союз с Западом, в большинстве своем отнеслись к сборнику «Из-под глыб» критически как к националистическому. Однако сборник не был однородным. Среди почвеннических статей выделялся текст М. Агурского «Современные общественно-экономические системы и их перспективы».
Советский еврей американского происхождения, прекрасно владеющий английским, М. Агурский попал в число авторов прежде всего как хороший знаток западной литературы по глобальным проблемам. Он пересказывает новинки футурологии и глобалистики (уж не в его ли пересказе узнал о «пределах роста» Солженицын?) и делает из них не консервативные, а левые, почти анархистские выводы.
«Обе существующие системы имеют между собой принципиального сходства быть может больше, чем различий. Причиной этого является само существование крупной индустрии, являющейся экономической основой обеих систем»
[626], - пишет М. Агурский. Он показывает сходство множества важных процессов в СССР и на Западе. Помимо индустриальной организации труда это и потребительская революция, происходящая в СССР, и «футурошок», описанный О. Тоффлером на примере США, то есть стремительное изменение жизни.
Конвергенция, о необходимости которой говорил Сахаров, уже идет, и не только со стороны «разлагающейся» советской системы, но и со стороны «частнособственнического» Запада с его бюрократическими «техноструктурами», которые исследовал Д. Гэлбрейт. «Можно сделать вывод о том, что экономика коммунистических стран является лишь последовательной стадией развития экономической системы Запада, стадией предельной концентрации производства в руках государства»
[627].
М Агурский гораздо корректнее, чем Солженицын, трактует проблему прогресса и рисует перспективы перехода к постиндустриальному обществу: «Необходимо отбросить представление о том, что уровень производительности труда есть критерий прогрессивности общества. Целью будущего должен быть не рост производительности труда, не постоянный рост производства и потребления, а поддержание оптимального уровня производительности, производства и потребления, исходя из ограничений, налагаемых интересами общества и реальными ресурсами.
Экономика будущего общества должна основываться на разукрупненной промышленности, но на базе научно-технического прогресса. Надо, чтобы предприятия имели такие размеры, при которых каждый работник был бы компетентен в процессе производства и мог действительно участвовать в его управлении. Такие предприятия должны быть универсальными, чтобы на них можно было производить самую разнообразного продукцию. Технический прогресс показывает, что у таких предприятий могут быть очень большие возможности. Для этого они должны иметь быстро переналаживаемое оборудование, позволяющее получать индивидуальную и мелкосерийную продукцию достаточно производительно. …Привлекает внимание и другая проблема — управление малыми предприятиями с помощью вычислительных машин. Пока такие предприятия могут выполнять лишь ограниченные задачи. Но нет сомнений в том, что в недалеком будущем появятся и такие предприятия, которые окажутся в состоянии изготовлять сложные изделия индивидуально или мелкими сериями. Технически это вполне реально. С помощью подобных предприятий можно было бы получать большую часть потребительских товаров и машин.
