«Валяй!» — как-то безнадежно бросил он.
Вы, как говорят в Одессе, конечно, будете смеяться! Но на раскрытой наугад странице палец уперся в какой-то стихотворный «островок». Вернее, четверостишие, которое звучало так:
Я на мир взираю из-под столика,
Век двадцатый, век необычайный.
Чем он интересней для историка,
Тем для современника печальней.
На Васильевской, 17. «Рояль в кустах» и тайны кинокухни
Трехэтажный особнячок на Васильевской улице работникам «самого массового из искусств» тоже выделила партия. Произошло это еще в 1934 году. А в 1967-м к нему пристроили «сундук» — большое прямоугольное здание из стекла и бетона. Главным помещением в новой части стал Большой просмотровый зал. Еще один — Белый — остался в старом корпусе. Но там в общем-то самым притягательным и почти круглосуточно посещаемым местом долгие годы оставался ресторан.
«Иван Грозный» — присоединитель новых «съемочных земель»
В советские времена Союз кинематографистов был организацией нешуточной. Кино в стране любили. Фильмы собирали в прокате бешеные деньги. А в больших кабинетах большого серого здания ЦК КПСС на Старой площади рассматривали кинематограф как некий приводной ремень от аппарата власти к целой сфере огромной идеологической работы. И, определив его сначала под каждодневную опеку Народного комиссариата просвещения, потом Совкино (позже Союзкино), затем попеременно отдавая в управление то Министерству культуры, то специально созданному Госкинокомитету, вожжи стали приотпускать лишь с конца 1950-х. Да и то не просто так, а под давлением «народных фильмосоздающих масс» под предводительством известного советского кинорежиссера Ивана Пырьева по кличке Иван Грозный. В 1957-м именно он буквально зубами вырвал у властей разрешение создать такой же творческий союз, который к тому времени уже давно имели писатели, мастера театральной сцены и композиторы. Возня длилась без малого восемь лет, пока в ноябре 1965 года наконец-то не состоялся учредительный съезд Союза кинематографистов СССР.
Плоды запретные закрытого показа
С той поры все доселе движимое и недвижимое имущество на Васильевской улице, 17 перешло во владения Союза. А у киношников, их друзей из других творческих союзов и вообще многочисленной армии поклонников этого вида искусства появился в Москве свой дом с просмотровыми залами и — конечно же — собственным рестораном.
Нагрузка у администраторов Дома кино, по их собственным признаниям, была неимоверной. Оно и понятно. Потому как — и в прежнем «гнезде» на улице Воровского, и уж тем более на Васильевской — было ради чего регулировать людские потоки. Народ просто толпами рвался приобщиться к одному из самых вожделенных в условиях «развитого социализма» дефицитов — современному зарубежному кино. Ведь общедоступный прокат тогда никакими Феллини и Голливудом зрителя по идейным соображениям не баловал. А здесь, на Васильевской — сначала в Белом зале старой части здания, а потом в огромном кинозале новой пристройки, — регулярно крутили те или иные западные кинохиты. Это были свежие поступления из коллекции Совэкспортфильма, которые тот получал у зарубежных партнеров в общем-то для «отбора на предмет закупки». Но на самом деле — для приватного кинообслуживания на спецдачах ответственных работников ЦК КПСС и Совмина. После них кое-что перепадало и киноманам на Васильевской.
«Добро пожаловать, но мест нет!»
Другим модным местом в Доме кино — особенно в 1970-х годах — был ресторан. Он, как и Белый зал, находился «на задах», на четвертом этаже старой части дома. На других этажах размещались кабинеты аппарата Союза кинематографистов и помещения для проведения разных оргмероприятий. Так что под маркой участия в них или многозначительно назвав имя хозяина того или иного кабинета, проникнуть, «ошибившись дверью», в ресторан было несколько проще, чем на кинопросмотр. А вот найти место за столиком — тут извините. Кино — синтетическое искусство. Да еще связанное с производством. Так что творят его, конечно, звезды. Но делается оно коллективно. Поэтому коллективно же — в смысле всей съемочной группой — и гуляли. Конечно, тогдашняя комиссионная, фарцовочная, зубопротезная и «полусветская» Москва здесь тоже присутствовала. Но только на том пространстве, на котором «не заслоняла пейзажа» пирующим потомкам братьев Люмьер.
Свои среди своих
Четко выраженное цеховое братство придавало самому светскому тогда в Москве ресторану некую неожиданную для подобного рода мест домашность. Стоило какому-нибудь кинематографисту — действующему, будущему или просто потенциальному — немного в одночасье разбогатеть, как он тут же в компании друзей и подруг перемещался в эту приметную, украшенную грузинской чеканкой часть дома. «В ресторане Дома кино, — как-то признался и известный киносценарист Эдуард Володарский, — я в общей сложности столько денег оставил, что можно было бы второй такой построить». Аналогичное признание могли бы сделать многие его коллеги по ремеслу.
Другие, которых не меньше, до сих пор с искренней теплотой в голосе вспоминают, как их принимали, когда в кармане не было ни копейки. Такая неожиданно удачная, как рояль в кустах, гуманитарная помощь была возможна только потому, что официантки, которые обслуживали ресторанный зал, работали, как правило, по многу лет. Их все знали — они знали всех. И потому порой могли даже покормить в долг.
«Мотаясь меж столов, как меж дубов…»
Не знаю, как насчет кинопроцесса, но в личных вкусовых пристрастиях деятелей кино, которые «по-домашнему» любили отмечать в доме премьерные показы своих работ, дни рождения, юбилеи, приезд и отъезд коллег из, как теперь принято говорить, «ближнего и дальнего зарубежья», эти женщины прекрасно ориентировались. При заказе опытные посетители обычно только иногда лишь слегка корректировали. И сразу же «закруглялись» фразой: «Ну, Валечка (Люсечка, Галочка и т. д.), дальше сама все знаешь!»
Самое интересное, что эти добросердечные женщины почти никогда не ошибались в людях. Я сам лично наблюдал не раз, как они с лету отличали действительно попавшего в финансовую яму приличного человека от тех гостей, что присоединялись к общему столу перед подачей горячего и уходили сразу после десерта. Мастеров этого способа — «сам поешь, а платить не надо», особенно из людей со стороны, — в ресторане Дома кино всегда хватало. Но что характерно, их в общем-то сами «банкующие» тоже прекрасно знали, открыто их не уважали. Но из-за стола, как правило, все же не гнали — как-то стеснялись, наверное.
По законам братского «подогрева»
В этой связи хотелось бы вспомнить о еще одной особенности, которая в киношной среде — «генералы» не в счет — в те годы присутствовала, как ни у каких обитателей других домов. У «смежников», следует признать, отношения особой искренностью не отличались. Да и здесь — тоже злоупотребляли поцелуями и фразами типа «Старик! Ты — гений!».
