У бедного Генри аллергия на кошек, поэтому он запасается бенадрилом, чихает и шмыгает носом, как больной. У меня весной бывает то же самое из-за проклятой пыльцы. Но я не принимаю никакое дерьмо в таблетках, а почаще выхожу на свет.
Тесс нашла на распродаже старый аквариум, а Уинни наполнила его водой из озера и запустила туда лягушачью икру, которую они собрали в банку из-под арахисового масла. Мы каждый день следим за икрой и ждем, когда вылупятся головастики. Их маленькая жизнь будет разворачиваться перед нами, прямо у нас на глазах.
Метаморфоза. Можно ли найти более великое слово в английском языке? И хочется спросить: не это ли сейчас происходит с нами? Разве наша жизнь не является зеркальным отражением жизни в аквариуме? Разве мы ежедневно не изменяемся на какую-то малость и в конце концов оставляем свою старую личность так далеко позади, что скоро даже не сможем вспомнить, какими мы были? А после завершения метаморфозы будет уже невозможно вернуться обратно. Да и кому этого захочется?
Генри закрыл дневник, потом глаза.
Сьюзи была права. Возврата к прошлому нет.
Потом он подумал о том, что в итоге произошло с этими лягушками: они умерли, задохнувшись в застойной, протухшей воде.
Дверь амбара распахнулась, и Генри спьяну едва не вывалился из каноэ. Он выпрямился, повернулся и увидел Тесс. Тогда он быстро спрятал дневник у себя под ногами.
– Это оставили в гроте, – сказала она. Генри посмотрел на предмет, который она держала в руке, и болезненно сощурился в попытке сосредоточиться.
– Оставили? – переспросил Генри. Вопрос повис в воздухе.
– Я видела что-то… кого-то. За деревьями.
Генри тупо кивнул.
– Кого-то со светлыми волосами.
– Ох, – сказал Генри. Он попытался придумать что-то еще, но не вышло.
Генри и Тесс знали, что нож лежал в кармане Сьюзи, когда она умерла. В ту ночь он доплыл с ее трупом до середины озера; ее одежда была нагружена камнями, голова еще кровоточила, лицо казалось мирным и безмятежным.
– Что за чертовщина здесь творится? – требовательно спросила Тесс. – Кажется, будто я схожу с ума.
«Нам всем так кажется», – подумал Генри.
Одни вопросы ведут к другим вопросам. Но каков ответ?
– Метаморфоза, – еле слышно прошептал он, потому что это первое слово, которое пришло ему в голову.
Глава 17
Она взяла трубку после первого звонка.
– Да?
– Это Генри. Генри Дефорж. Кто-то оставил этот номер в моем почтовом ящике.
Время близилось к полуночи. Она уже начала думать, что он не позвонит. Теперь она издала тихий, шелестящий смешок.
– Кто это? – спросил он.
– Разве ты не догадался?
– Нет… я хотел сказать, это невозможно, – пробормотал он.
– Пойдем, поплаваем, Генри. Прямо сейчас. На нашем пляже у озера.
Она повесила трубку прежде, чем он успел что-то ответить. Но он придет. Она знает, что он придет.
Глава 18
Эмма открыла глаза. Дэннер стояла над ней и протягивала руку.
– Что ты нарушаешь, когда называешь ее по имени? – спросила Дэннер. Она была одета в футболку Эммы, купленную в Диснейленде.
– Что? – переспросила Эмма. Она села и потерла глаза, чтобы вытряхнуть сон, затем взяла Дэннер за руку, как всегда холодную и скользкую. Иногда ей казалось, что однажды она увидит блестящие чешуйки, покрывающие длинные пальцы Дэннер, словно крошечные самоцветы. Ей трудно было поверить, что Дэннер разбудила ее посреди ночи ради одной из своих загадок.
– Тишину, – ответила Дэннер и повела ее к окну, где она посмотрела на подъездную дорожку и увидела человека, шастающего возле автомобилей. На нем была куртка с капюшоном. Это вор или бродяга. Он возился с дверцей папиного «Блейзера».
Теперь Эмма поняла: Дэннер разбудила ее из-за появления чужака. Она уже готова была сказать «Я разбужу маму», но тут человек что-то уронил. Он нагнулся и едва не упал. Когда человек восстановил равновесие, то посмотрел на дом. Эмма успела пригнуться, но она увидела его лицо. Это был не вор и не бродяга; это был ее отец.
Она услышала, как хлопнула дверь автомобиля, потом завелся двигатель.
– Куда он уезжает? – спросила она.
Дэннер только улыбнулась.
– Почему бы тебе не спросить его самого?
Однажды Дэннер появилась в школе, что было совершенно необычно, потому что раньше она никогда так не поступала. Эмма вышла в туалет в дальнем конце коридора перед спортзалом и увидела Дэннер, поджидавшую ее у кабинки.
– Сегодня после школы не ходи домой к Лауре Пелсингер, – предупредила Дэннер.
– Я и не собиралась, – прошептала Эмма. – Она даже не моя подруга. Она какая-то странная.
– Лаура попросит тебя пойти с ней, но ты должна отказаться. Обещаешь?
– Хорошо, но почему? И откуда ты знаешь, что Лаура собирается попросить об этом?
Эмма услышала чье-то хихиканье снаружи.
– Ты снова говоришь сама с собой, Дефорж? – окликнула ее одноклассница. – Тебе приходится считать, даже когда ты писаешь?
Снова хихиканье, а потом другая девочка начала шептать, подражая голосу Эммы:
– Раз, я душевнобольная, два, я душевнобольная, три, я душевнобольная, и так до бесконечности!
Дружный смех.
Застыв в кабинке, Эмма думала о том, как это глупо. Никто не считает до бесконечности. Так никогда не остановишься.
– Может быть, она не разговаривает сама с собой, – сказал кто-то. – Может быть, там кто-то есть вместе с ней.
– Это так, Дефорж? – спросила первая девочка, надавив на дверь и пытаясь заглянуть в щелку. – Кто там с тобой?
– Никого, – отозвалась Эмма и отскочила, ударившись голенью об унитаз. Она так отвлеклась на слова Дэннер, что даже не слышала, как вошли ее одноклассницы. Как она могла быть такой неосторожной?
Дэннер рассмеялась.
– Я очень даже кто-то! – крикнула она.
– Заткнись, – прошипела Эмма. Дэннер ущипнула ее за руку.
– Могу поспорить, это Чаки Хейден, – сказала первая девочка. – Ты там вместе с Чаки?
Чаки был толстым мальчишкой, который круглый год ходил в ярко-оранжевой вязаной зимней шапке. У Эммы горели щеки.
– У меня есть загадка, – сказала Дэннер. – Что наступает, но никогда не приходит?
Эмма оставила вопрос без внимания. Она даже не могла поверить, что Дэннер пристает к ней с вопросами; тогда было не время для загадок. Эмма набрала в грудь воздуха, распахнула дверь кабинки и увидела Эрин Леблан и Ванессу Санчес перед рядом белых фаянсовых писсуаров. Они уставились в пустую кабинку за ее спиной.
