Через три часа после отъезда из хижины Сьюзи велела остановиться.
– Где? – спросил Генри. Они только что пересекли границу штата Мэн и находились на двухполосном шоссе без единого дома или уличного фонаря поблизости. В последнем городке, который они проехали, находилась бумажная фабрика, и в воздухе все еще висел густой, тяжелый запах серы.
– Прямо здесь, – ответила Сьюзи и указала на пыльную обочину примерно в десяти ярдах впереди. Спенсер полностью отключился.
– Что теперь? – спросила Тесс.
Сьюзи улыбнулась.
– Мы выгрузим его. Давай, помоги снять с него одежду. И не забудь взять его бумажник.
– Господи! – воскликнула Тесс. – Это уже слишком, Сьюзи. Ты не можешь оставить его голым неизвестно где, без денег и удостоверения личности.
Сьюзи на мгновение задумалась.
– Ты права. Давай оставим нижнее белье. Как думаете, что он носит, боксерские трусы или плавки? – Она расстегнула черные джинсы Спенсера и начала стягивать их. – Белые трусики! Я так и знала, но для тебя это не сюрприз, – правда, Уинни?
Уинни отвернулась, когда Сьюзи стянула джинсы до конца и принялась шарить в карманах. Она достала бумажник, книжку стихов и перочинный нож.
– Это я придержу, – сказала Сьюзи, поворачивая ножик в руке.
– Ты уверена, что это здравая мысль? – спросила Тесс. – Это же улика, верно?
– И в чем же она может уличить? – поинтересовалась Сьюзи.
– В том, что мы были здесь. В том, что мы это сделали с ним. Что, если он не доберется обратно?
Сьюзи рассмеялась и покачала головой.
– Все нормально, Тесс, – сказал Генри.
Спенсер лежал на спине на полу автомобиля, одетый лишь в белые трусы.
– Ты уверен, что с ним все в порядке? – спросила Тесс. – Он даже не пошевелился.
Генри наклонился, нащупал пульс Спенсера, который был достаточно ровным, и кивнул.
– Не о чем беспокоиться, – шепнул он Тесс.
Они вынесли Спенсера из автомобиля и положили его на пыльную обочину. Сьюзи достала тонкий фломастер и написала у него на лбу «Я разгромил “Стайлс Индастриз”».
– Как это смотрится в качестве финального штриха? По-моему, блестяще.
Вечером в хижине все вели себя очень тихо. Сьюзи вырезала свои инициалы на крышке стола ножом Спенсера. Наконец она подняла голову и обратилась к остальным:
– Я понимаю: вы считаете, что сегодня мы преступили черту. Но такова природа сострадания, – как всегда, она пустилась в объяснения. – Подумайте об этом: иногда высшее сострадание проявляется в самых жестких поступках. Вроде того, когда вам нужно убить животное или отрезать кому-то ногу, чтобы спасти его.
Тесс покачала головой:
– Спенсер не животное. И у него нет гангрены на ноге или чего-то в этом роде.
– Ты упускаешь смысл, – сказала Сьюзи. – Людям, которые считают себя всезнайками, нужно показывать, что они ни черта не смыслят в жизни. Это путь к истинному просветлению. Иногда самая сердобольная вещь – это стать стенобитным шаром, который навеки изменяет чью-то жизнь.
Стать стенобитным шаром.
О боже.
Генри вылез из каноэ, направился к телефону, затем взял трубку. Он хотел на время оторваться от своих мыслей. Поговорить с кем-то еще, кто бы мог его понять.
Он удивился, когда услышал голос Тесс в трубке параллельного аппарата. Закрыл свой микрофон ладонью и стал слушать.
– Я это сделаю, – сказала она кому-то.
– Я так и думала, – ответил женский голос с заметным акцентом. Генри понятия не имел, кто это.
Неужели Тесс заключает сделки посреди ночи?
Генри тихо повесил трубку, подождал несколько минут и позвонил Уинни, которая находилась в хижине.
– Не могу заснуть, – сказал он. – Мне кажется, с Тесс что-то происходит.
– Генри, – голос Уинни звучал убаюкивающе, почти соблазнительно. – Ты можешь приехать сюда, в хижину?
– Что, сейчас? – Генри посмотрел на часы: было уже около часа ночи.
– Да. Я хочу кое о чем поговорить с тобой, но не по телефону.
Вэл. Так ее звали раньше. Кем они были до того, как стали Разоблачителями? А потом?
Разве реальность всего остального, будь то к лучшему или к худшему, не бледнеет по сравнению с тем, что они пережили в то лето?
– Я буду через час, – сказал Генри.
Глава 37
Ей было холодно, и она была испугана. Эмма всю ночь следила за отцовским амбаром из окна своей спальни. Как только она увидела, что он выключил свет, то побежала к «Блейзеру» и забралась на заднее сиденье.
Раньше, когда Эмма позвонила Мэл с обещанием достать дневник Сьюзи к завтрашнему дню, ее подруга сказала:
– Знаешь, я тут подумала, что, может быть, твой отец завел подружку.
Эмма фыркнула от смеха.
– Сама подумай, – сказала Мэл. – Это объясняет, почему твоя мама выставила его из дома. И куда он уезжает по ночам. Наверное, он играет «спрячь свою сосиску» с другой женщиной!
– Фу! – возмущенно сказала Эмма. – Ни в коем случае.
Но ей нужно было убедиться. Что-то доказать себе.
А если это не подружка (она знает, что этого не может быть, что бы там ни говорила нахальная сплетница Мэл), то что он делает так поздно ночью? Куда он ездит?
Если еще остается надежда, чтобы ее родители снова были вместе, ей нужно сделать больше, чем уже сделано. Ей нужно понять, что они затевают.
По правде говоря, Эмма беспокоилась о том, что ее планы дают обратный эффект. Ее родители были странно напуганы посланием, которое они с Мэл оставили на деревьях. А загадка! Эмма узнала о ней из дневника Сьюзи, когда Дэннер убедила ее вернуться и посмотреть еще раз. Эта загадка обязательно должна была дать толчок ее родителям и поспособствовать их воссоединению: они обменяются понимающими взглядами и решат помириться. Но на самом деле они выглядели потрясенными и испуганными, как будто Эмма открыла рот и выплюнула битое стекло.
Сейчас Эмма была в своей любимой пижаме с маленькими красными лосями. Она спряталась за сиденьем водителя и накинула сверху покрывало. Она как подземный червь: извивается и таится внутри. Но черви – грязные существа. На них полно микробов и бактерий. Некоторые черви являются паразитами, а на свете нет ничего более отвратительного, чем паразит. Эмма знала, что если она в полную силу начнет думать о паразитах, то повсюду начнет чесаться, и тогда ей понадобится горячая ванна, чтобы дочиста отскоблить кожу. – Не двигайся, – предупредила Дэннер.
Эмма даже не сознавала, что Дэннер присоединилась к ней. Но в то же время Дэннер всегда находилась рядом. Эмме захотелось откинуть покрывало и увидеть, где прячется Дэннер, но вместо этого она затихла и стала прислушиваться к своему дыханию.
