– Не скажу, – говорит Лео.
– Потому что тебе и сказать нечего, – усмехается Роуз, проносясь мимо. – Потому что ты вообще ни с кем не трахался.
Я вздыхаю. Эту девушку трудно понять. То она отзывается о человеке с любовью и уважением, то она принимается дразнить его и задирать.
– Трахался, отвянь уже, – говорит Лео, когда она снова пролетает мимо.
– Лео, Лео, все нормально, тут нечего стыдиться. Подумаешь, девственник! Правда, Ред? У тебя ведь тоже никогда не было. Вам, ребята, надо открыть кружок по интересам. Или сойтись друг с дружкой! Из вас бы вышла такая сладкая парочка… самая нетрадиционная парочка на свете. А знаете, вы друг другу даже подходите.
Я только пожимаю плечами. Ей меня не задеть, к тому же она говорит правду. Какой смысл отпираться? По мне не скажешь, что у меня есть хоть сколько-нибудь серьезный сексуальный опыт, потому что его и нет.
– Какое тебе вообще дело? – спрашивает Лео.
Роуз притормаживает карусель, и они долгое время буравят друг друга глазами – того и гляди поцелуются. В любой момент их дружба может перерасти в нечто большее, и мне не будет места в этом новом союзе. Желудок съеживается. Больно. Надо срочно что-то предпринять.
– Аннабель Клементс, – говорю я.
Лео возмущенно смотрит на меня с открытым ртом.
– Не круто, Ред.
– Аннабель Клементс, ты занимался сексом с Аннабель Клементс. Это я так, к слову. Ничего позорного в этом нет, фигура у нее что надо.
Мне не доставляет удовольствия обсуждать Аннабель у нее за спиной, но хотя бы Лео с Роуз угомонятся.
Роуз вздрагивает, будто ей дали пощечину, и мне тут же становится стыдно за каждое слово.
– Ой, да мне-то что. – Выхватив у Лео бутылку, она допивает то, что осталось на донышке. – Есть чем закинуться? – спрашивает она, надеясь угоститься колесами или травкой или и тем, и другим.
Лео качает головой:
– Не-а, голяк.
– Уф-ф… – Роуз в отчаянии закидывает голову назад. – Какой отстой! Бухаем в парке и даже надраться нормально не можем. Я хочу, чтоб меня накрыло, детка, чтоб мозги отшибло!
Она бросается ко мне и обнимает за шею, а может, пытается сделать захват – кто ее знает.
– Сбегай в магазин, Ред.
– Не могу, – говорю я, не зная, куда смотреть, – ее лицо в паре сантиметров от моего. – Меня там помнят. Они в курсе, что мне нет восемнадцати.
Она с отвращением отталкивает меня.
– Тогда зайди домой и сопри что-нибудь у своей пьяной мамки.
Это мне за Аннабель. Справедливо, но все равно больно.
– Нет.
Роуз отходит, вяло размахивая бутылкой, задирает голову к небу и типа как… ревет.
Да, просто ревет.
В этом вопле бэнши
[5] слились и злоба, и грусть, и горе потери, и все печали, о которых она никому никогда не рассказывала, кроме меня.
Она стоит на месте, смотрит в небо и РЕВЕТ.
Спустя пару секунд я подхожу к ней и тоже начинаю реветь, только мой рев больше похож на вой, а потом к нам присоединяется Лео – затяжной скрежещущий крик. Так мы стоим и, надрывая глотки, провожаем последние кровавые брызги заката, стекающие за горизонт.
Никто из нас не замечает заехавшую в парк патрульную машину, пока из нее не вылезают копы: мужчина и женщина.
Мужчина говорит:
– Не пора ли вам, детишки, домой?
Роуз говорит:
– А тебе-то что, блять?
А он ей отвечает:
– Следите за языком, юная леди.
А она ему:
– На хуй патриархат!
А он ей:
– Ну все, доигралась, теперь поедешь в участок.
И тут Роуз пускается наутек, она реально пускается наутек.
Мне в жизни не доводилось видеть зрелища забавнее: Роуз носится по парку, хохоча во весь голос, как сумасшедшая, виляя туда-сюда, а за ней, поскальзываясь и пыхтя, наматывает круги коп. Второй офицер, женщина, стоит на месте, разинув рот, а мы с Лео так и покатываемся со смеху.
– Эту погоню ему будут припоминать до пенсии, – ухмыляется она. – Я уж об этом позабочусь.
Тут Роуз поскальзывается и шлепается на задницу. Не предпринимая больше попыток убежать, она сидит на земле и сотрясается от смеха. Нагнав ее, полицейский помогает ей встать и с триумфальным видом ведет к машине.
– Офицер, – говорит Лео, напяливая вежливую улыбочку. – Послушайте, она, конечно, идиотка, но ей сейчас очень нелегко. У нас подруга в больнице, та самая девушка, которую нашли в реке.
– Интересно, – отзывается коп, открывая дверь машины и усаживая туда Роуз. – Я в последнее время много таких историй слышал.
– Вы не можете просто взять и увезти ее, она несовершеннолетняя, – говорю я наобум, авось прокатит.
– А вот и нет! Я совершенная! – горланит с заднего сиденья Роуз. – Ну же, садитесь! Такси подано!
Нас не пускают.
– Отправляйтесь домой, – говорит нам женщина-офицер. – Ничего с ней не случится, я за ней присмотрю. Когда мой напарник немного остынет, позвоним ее отцу, скажем, чтобы забрал дочь. Я вас, ребята, знаю. У вас же группа, верно? Мой сын вас слушает.
– Но… – Лео кладет руку на дверцу.
– Сынок, – а она хорошая женщина, добрая, – тебя я тоже знаю. И брата твоего. Уж поверь, лучше всего тебе сейчас пойти домой. А о ней я позабочусь.
Она дает мне визитку: «Констебль Сандра Уиггинс».
– Твоему другу нужно успокоиться, тогда мы все быстро уладим.
Я засовываю визитку в карман. Роуз колотит по стеклу, изображая жестом фотоаппарат.
Я не раздумывая достаю телефон и включаю камеру.
А почему бы и нет?
Девять часов назад…
Мы рядком сидели на краю сцены в актовом зале, чувствуя себя полнейшими идиотами. Хотя Лекраджа, судя по всему, ничто не смущало. Устроился себе тихонько сбоку, а на пыльную сцену аккуратно поставил пластиковый контейнер с обедом.
Мистер Смит беседовал с мисс Гринстрит, преподавательницей по актерскому мастерству. Они стояли так близко друг к другу, что касались локтями, и, склонив головы, о чем-то шептались. Мне все никак не удавалось определить, есть ли между ними сексуальное напряжение и, если есть, доводится ли им его вместе снимать.
Мистер Смит, как мы знаем, ни с кем не встречается. Каждый раз, когда мы задаем ему вопросы про его личную жизнь, он говорит, что пока не встретил «ту самую», но когда встретит, обязательно пригласит нас на свадьбу. Мисс Гринстрит не так легко разгадать: она не станет сплетничать с учениками, как мистер Смит. Мисс Гринстрит классная. У нее золотистые волосы и стрижка прикольная, сзади коротко, спереди подлиннее, а с близкого расстояния заметна дырка от пирсинга в носу. Мне нравится думать, что по выходным она вставляет туда сережку. Короче, пока мы сидели там и маялись без дела, вопрос о том, спят ли они с мистером Смитом, не выходил у меня из головы.
