Вскоре к братьям постучалась Мид; Кастор впустил ее. Она была одета точь-в-точь по моде американского Старого Запада.
– Опять на танцы?
– Сегодня вечером отборочные. Слушай, Кас, даже если папа согласится расстаться с деньгами, вам ведь не дадут постоянные права, вы же несовершеннолетние.
– Мы рассчитываем на временные.
Они обсуждали также возможность полета без всяких прав, но пока об этом было рано рассказывать.
– Их вам тоже могут не дать. Но не забудьте – мне на будущей неделе восемнадцать. Пока!
– Спокойной ночи.
Когда она ушла, Поллукс сказал:
– Глупости. У нее ведь даже временных прав нет.
– Ну и что же? Она проходила астронавигацию в школе, и мы можем ее натаскать.
– Кас, ты с ума сошел. Мы не можем возить ее по всей Системе. Девчонки – такая обуза.
– Вот тут ты ошибаешься, юноша. Сестры – да, а девчонки как раз ничего.
– Ты прав, пожалуй, – рассудил Поллукс.
– Я всегда прав.
– Да ну? А как ты хотел сделать из жидкого воздуха…
– Не будем мелочиться.
Следующей к ним заглянула бабушка Хейзел:
– Краткие фронтовые сводки, мальчики. Ваш отец ранен, но держится стойко.
– Он даст нам деньги?
– Пока не собирается. Скажите, а сколько Экизян запросил с вас за «детройтер»?
Кастор назвал сумму, и Хейзел присвистнула.
– Вот мерзавец, – ласково сказала она. – Ох, отберу я у этого крота его лицензию.
– Да мы и не собираемся столько платить.
– Никаких сделок с ним без меня не заключайте. Я-то знаю, где собака зарыта.
– Ладно. Хейзел, ты правда считаешь, что «детройтер-семь» ненадежен?
Она наморщила лоб:
– Гиростабилизаторы слишком легкие для его момента инерции. Не выношу, когда корабль рыскает. Вот если бы купить у военных по дешевке двойную или тройную гиросистему, тогда другое дело. Я поспрашиваю.
Много позднее зашел мистер Стоун:
– Не спите еще, ребята?
– Нет, входи, пожалуйста.
– По поводу того, что мы обсуждали вечером…
– Ты дашь нам денег? – спросил Поллукс.
Кастор толкнул его локтем под ребро, но было поздно. Отец сказал:
– Я уже говорил – это исключено. Я вот что хотел узнать: когда вы смотрели корабли, вы, случайно, не спрашивали… э-э… сколько стоит модель побольше?
– Нет, сэр, – опешил Кастор, – на большой корабль у нас не хватит – да, Пол?
– Где там! А почему ты спрашиваешь, папа?
– Да просто так, просто так! Спокойной ночи.
И он ушел. Близнецы повернулись друг к другу и торжественно обменялись рукопожатием.
2. Аргумент за драматическую вольность
На следующее утро за завтраком – утро, конечно, по Гринвичу, ибо по местному солнечному времени стояла вторая половина дня, которая будет продолжаться еще двое суток, – семья Стоун разыграла очередную серию приключенческого сериала, которую Хейзел надиктовала ночью. Утром бабушка заложила пленку в автоматическую пишущую машинку, и каждый получил свой экземпляр. Даже Вундеру досталась маленькая роль, а Хейзел играла несколько ролей, прыгая по комнате и меняя голос от хриплого баса до сопрано.
Участвовали все, кроме мистера Стоуна – тот сидел с суровым лицом, на котором было написано: «Попробуйте насмешите».
В финальном аккорде своей драматической открытой концовки Хейзел смахнула со стола кофе. Она поймала чашку в воздухе и подставила салфетку под коричневую струйку, не дав ей достичь пола. Слабое притяжение Луны допускало и такое.
– Ну? – спросила она сына, еще не отдышавшись после отчаянных попыток Властелина Галактики избежать справедливого возмездия. – Как? Конфетка? Напугаем мы их до смерти или нет?
Роджер Стоун хранил гордое молчание. Хейзел изумилась:
– Как, тебе не нравится? Роджер, я начинаю думать, что ты попросту завидуешь. Неужто взращенный мною сын столь низок, что завидует собственной матери?
– А мне понравилось, – заявил Вундер. – Давайте еще поиграем, как я стреляю в космического пирата. – Он выставил палец. – Бжж! Вся переборка в крови!
– Вот тебе и ответ, Роджер. Это твоя публика. Раз Вундеру нравится, значит все.
– По-моему, очень захватывает, – вставила Мид. – А что там не так, папочка?
– Да! – воинственно сказала Хейзел. – Давай, скажи нам!
– Хорошо. Во-первых, космический корабль не разворачивается на сто восемьдесят градусов.
– А этот разворачивается!
– Во-вторых, что это еще за Властелин Галактики? Он-то откуда взялся?
– А-а… Сынок, твое шоу умирало на корню, и я влила в него свежую кровь.
– Ну уж эти Властелины Галактики, скажу я тебе. Мало того что это нелепость, но такое уже было сотни и сотни раз.
– Ну и что такого? На следующей неделе я приделаю к «Гамлету» атомный двигатель и запущу его заодно с «Комедией ошибок». Думаешь, Шекспир подаст на меня за это в суд?
– Как только перестанет вертеться в гробу. Ладно, – Роджер Стоун пожал плечами, – отошлю. Другую писать некогда, а в контракте не указано, что сценарий должен быть хорошим, – там просто сказано, что я должен его представить. Все равно в Нью-Йорке перепишут.
– Бьюсь об заклад – твоя зрительская почта после этой серии увеличится на двадцать пять процентов, – не сдавалась Хейзел.
– Нет, спасибо. Я не могу допустить, чтобы ты в твоем возрасте изнуряла себя, сочиняя письма от зрителей.
– А что не так с моим возрастом? Раньше я задавала тебе трепку два раза в неделю – и сейчас могу. А ну, иди сюда!
– Не сразу же после завтрака.
– Слабак! Как предпочитаешь умереть – как маркиз Куинсберри, на больничной койке, или быстро?
– Пришли своих секундантов – надо все делать по правилам. А пока… – Роджер обратился к сыновьям: – Мальчики, какие у вас планы на сегодня?
Кастор взглянул на брата и осторожно сказал:
– Да мы собирались опять смотреть корабли.
– Я иду с вами.
– Ты дашь нам деньги? – встрепенулся Поллукс. Брат сверкнул на него глазами.
– Нет, – ответил отец, – ваши деньги останутся в банке, где им и место.
– Тогда зачем смотреть? – Тут Поллукс получил тычок под ребро.
– Хочу ознакомиться с положением дел на рынке, – ответил мистер Стоун. – Ты идешь, Эдит?
– Нет, дорогой, я полагаюсь на тебя.
