Только на следующий день Роджер призвал к себе близнецов.
– Вы хорошо потрудились на спасательных работах, – сказал он. – Умолчим о том, что вы бежали из-под ареста.
– Это не наша заслуга, – ответил Кастор. – Хейзел все сделала сама. Я хочу сказать – мы взяли идею из ее сериала, из эпизода с искривленной орбитой.
– Я его, наверно, не читал.
– Там речь шла о том, как отличить один кусок космоса от другого, почти не имея данных, от которых можно оттолкнуться. Капитану Стерлингу пришлось…
– Неважно. Я не об этом хотел говорить. Повторяю, вы хорошо поработали, откуда бы ни почерпнули свою идею. Если бы поиск шел обычными методами, то бабушка, безусловно, погибла бы. Вы бываете очень умными, когда захотите. Почему-то раньше вы не захотели и бросили гироскопы неисправными.
– Да откуда мы знали, папа…
– Хватит. – Роджер взялся за пояс, и близнецы заметили на нем старинную деталь одежды – кожаный ремень. Роджер снял его. – Это принадлежало вашему прадеду, а он передал его вашему деду, а он, в свою очередь, передал его мне. Не знаю, насколько глубока его история, но можно сказать, что на нем держится весь род Стоунов. – Роджер сложил ремень вдвое и хлопнул им по ладони. – Все мы, на протяжении многих поколений, сохранили о нем нежнейшие воспоминания. Нежнейшие. Все, кроме вас двоих. – Он снова хлестнул ремнем по ладони.
– Ты хочешь сказать, что собираешься побить нас этим? – спросил Кастор.
– Не вижу причин, которые помешали бы мне это сделать.
Кастор посмотрел на Поллукса, вздохнул и шагнул вперед:
– Я буду первым – я старше.
Роджер выдвинул ящик и спрятал ремень туда.
– Мне надо было им воспользоваться лет десять назад. – Он закрыл ящик. – Сейчас уже слишком поздно.
– Так ты не будешь этого делать?
– Я и не говорил, что буду. Нет.
Близнецы обменялись взглядами.
– Папа-капитан, – сказал Кастор. – Мы предпочли бы, чтобы ты это сделал.
– Это правда, – поддержал Поллукс.
– Знаю. Так бы вы отделались от того, что натворили. Но теперь вам придется с этим жить, как всем взрослым людям.
– Папа…
– Ступайте к себе, сэр.
Когда «Роллинг Стоуну» пришло время улетать на Цереру, большая часть городского населения столпилась в мэрии, чтобы проститься с доктором и ее семьей. Остальные прощались по радио – весь город. Мэр Фрайз сказал речь и вручил Стоунам свиток, который объявлял их всех почетными гражданами Рок-Сити отныне и навеки. Роджер Стоун попытался ответить, но у него перехватило горло. Старый Чарли, свежевымытый, плакал открыто. Мид еще раз спела перед микрофоном – на этот раз ее мягкое контральто не оскверняла никакая коммерция. Десять минут спустя «Стоун» сошел с орбиты и лег на обратный курс.
Как и на Марсе, Роджер оставил корабль на орбите вокруг Цереры, но не на станции или на спутнике – их там не было, – а сам по себе. Хейзел, капитан и Мид слетали на челноке в Церера-Сити: Мид – посмотреть город, Роджер – сдать руду и металл планетного ядра и взять груз выплавленного металла на Луну, Хейзел – позаботиться о своих делах (или своих развлечениях). Доктор Стоун решила остаться – из-за Лоуэлла: челнок был не чем иным, как увеличенным скутером с посадочным амортизатором. Близнецы все еще находились под арестом, и их в город не пустили. Мид, вернувшись, заверила их, что они не много потеряли.
– Все равно что Луна-Сити, только маленький. Всюду толпы – и ничего интересного.
– Она правду говорит, ребята, – подтвердил отец, – так что не принимайте близко к сердцу. На следующей остановке увидите Луну.
– Мы и не переживаем! – чопорно заявил Кастор.
– Нисколько, – поддержал Поллукс. – Согласны подождать до Луны.
– Не проведете, – усмехнулся Роджер, – Однако через пару недель начнем прокладывать орбиту домой. Жалко вообще-то. Все-таки это были два хороших года.
– Ты говоришь, домой, папа? – вдруг сказала Мид. – Мне кажется, мы и так дома. Мы возвращаемся на Луну, но свой дом мы несем с собой.
– Да? Пожалуй, ты права. Старый добрый «Роллинг Стоун» – наш дом, если разобраться. Мы с ним немало пережили. – Он нежно похлопал по переборке. – Верно, мать?
Непривычно молчаливая Хейзел встрепенулась:
– Да, да. Конечно.
– А ты что делала в городе, мама Хейзел? – спросила доктор Стоун.
– Я? Да так. Потрепалась со старожилами и отправила эти дурацкие серии. Кстати, Роджер, начинай-ка обдумывать сюжет.
– Мама, что случилось?
– Я с ними покончила. Возвращаю сценарий тебе.
– Ладно – только почему?
– Мне будет не совсем удобно им заниматься. – Казалось, она была смущена. – Слушайте: никто не будет сильно переживать, если я спишусь с корабля?
– О чем это ты?
– «Елена Троянская» уходит на Троянцы, а туда зайдет «Веллингтон», чтобы взять жидкий водород и пассажира – меня. Я лечу на Титан. – Прежде чем они смогли что-то возразить, она продолжила: – Да не смотрите вы на меня так. Я всегда хотела увидеть Кольца вблизи – настолько близко, чтобы руками пощупать. По-моему, это самое потрясное зрелище в Системе. Я всерьез задумалась об этом, когда там – ну вы знаете где – стало малость душновато. Я сказала себе: «Хейзел, ты не становишься моложе. Хватайся за первый же шанс, который тебе подвернется». Один шанс я уже упустила, когда тебе, Роджер, было три года. Хороший был шанс, но они не брали ребенка – ну и вот. А теперь я лечу. – Хейзел помолчала и рявкнула: – Да что это вы точно на похоронах! Я вам больше не нужна. Я хочу сказать – Лоуэлл теперь подрос, и с ним уже не так трудно.
– Мне ты всегда будешь нужна, мама Хейзел, – спокойно сказала Эдит.
– Спасибо, но это неправда. Я научила Мид всему, что сама знаю по астронавигации. Она хоть завтра могла бы получить работу в «Четырех планетах», если б они не воротили нос от женщин-пилотов. Близнецы – ну, эти впитали всю подлость, которую я им могла передать, и выдержат в любой драке. А с тобой, сынок, я покончила, когда ты еще носил короткие штанишки, с тех пор ты сам меня воспитываешь.
– Мать!
– Что, сын?
– В чем истинная причина? Почему ты хочешь уйти от нас?
– Почему? А почему людей тянет куда-то? Зачем медведь идет вокруг горы? Да посмотреть, что там! Я никогда не видела Колец – вот тебе и причина. Весь человеческий род на этом стоит – скучные остаются дома, а умные шастают повсюду и ищут проблемы, в которые можно вляпаться. Это свойственно человеку. Не нужна для этого причина, как и плоскому коту не нужна причина, чтобы мурлыкать. Зачем вообще все?
– Когда ты вернешься?
– Может, и никогда. Мне нравится невесомость. Совсем не надо тратить сил. Вот посмотрите на старого Чарли. Знаете, сколько ему лет? Я навела справки – ему по меньшей мере сто шестьдесят. В моем возрасте это вдохновляет – чувствуешь себя девчонкой. Я еще успею кое-что повидать.
