Я снова закрыл глаза.
Видимо, я потерял сознание, а когда снова очнулся, Хэнк сидел по-турецки передо мной, держа мой фонарь.
– Долго же ты спал, дружище, – мягко проговорил он. – Ну как, получше?
– Не особо.
– Попытайся собраться, и идем со мной. Ты должен это увидеть. Билл, ты не поверишь. Это величайшее открытие со времен… в общем, неважно. Колумб по сравнению с ним жалкий трус. Мы теперь знамениты, Билл.
– Может, ты и знаменит, – сказал я. – А я болен.
– Где у тебя болит?
– Везде. Живот твердый, как камень, а боль хуже, чем зубная.
– Билл, – с серьезным видом спросил он, – тебе аппендикс удаляли?
– Нет.
– Гм… может, и стоило.
– Нашел подходящее время советовать!
– Не волнуйся.
– Какое, к черту, не волнуйся! – Я приподнялся на локте, чувствуя, как кружится голова. – Хэнк, послушай. Ты должен вернуться в лагерь и все рассказать. Пусть пришлют за мной тягач.
– Билл, – мягко ответил он, – ты сам прекрасно знаешь, что никаких тягачей в лагере нет.
Я пробовал найти какой-то выход, но мозги уже не соображали.
– Ладно, пусть хотя бы принесут носилки, – буркнул я и снова лег.
Вскоре я почувствовал, как Хэнк шарит под моей одеждой, и попытался его оттолкнуть, а потом, ощутив прикосновение чего-то холодного, замахнулся на него кулаком, но не попал.
– Спокойно, – сказал он. – Я нашел немного льда. Не дергайся, а то компресс свалится.
– Не хочу никакого компресса.
– Придется. Не снимай его, пока мы отсюда не выберемся, тогда, может, выживешь.
Я был слишком слаб, чтобы возражать, и потому лишь снова закрыл глаза, а когда открыл их опять, к своему удивлению, почувствовал себя лучше – не совсем при смерти, а просто отвратительно. Хэнк куда-то исчез. Я позвал его, а когда он не ответил, меня охватила паника.
Внезапно он появился рядом, размахивая фонарем.
– Я думал, ты ушел, – сказал я.
– Нет. Если честно, мне отсюда не выйти. Я не могу вскарабкаться на уступ и перелезть через кристаллы тоже не могу. Уже пробовал.
Он показал мне порванный окровавленный ботинок.
– Поранился?
– Ничего, выживу.
– Это еще неизвестно, – ответил я. – Никто не знает, что мы здесь, а как ты говоришь, нам отсюда не выбраться. Похоже, нам грозит голодная смерть. Хотя мне уже все равно.
– Кстати, – заметил он, – я оставил тебе немного поесть. Боюсь, правда, что маловато, слишком уж долго ты спал.
– Не упоминай про еду! – Я рыгнул и схватился за бок.
– Извини. Но слушай, я же вовсе не говорил, будто нам не выбраться.
– Только что говорил.
– Нет, я говорил, что не могу выбраться сам.
– Какая разница?
– Неважно. Но, думаю, мы все-таки выберемся. Что ты там плел насчет тягача?
– Тягача? Ты что, умом повредился?
– Проехали, – ответил Хэнк. – Тут есть нечто похожее… или, может, не совсем…
– Давай решай.
– Считай, что это повозка. Думаю, я сумею ее вытащить, по крайней мере через кристаллы. Воспользуемся ею как мостом.
– Ладно, кати ее сюда.
– Ее не надо катить. Она… э… в общем, она ходит.
Я попытался подняться:
– Такое я точно должен увидеть.
– Просто отодвинься подальше от входа.
С помощью Хэнка я попробовал встать:
– Я с тобой.
– Поменять тебе компресс?
– Может, позже.
Хэнк отвел меня назад и показал мне ходячую повозку. Не знаю, как описать ее словами, – возможно, вы видели ее потом на фотографиях. Будь сороконожка величиной с динозавра и сделана из металла, получилось бы примерно то же самое. Ее тело напоминало корыто, которое поддерживали тридцать восемь ног, по девятнадцать с каждой стороны.
– Никогда прежде не видел столь безумной конструкции, – проговорил я. – Тебе ни за что ее оттуда не вытолкнуть.
– Не спеши с выводами, – посоветовал он. – И если, по-твоему, это нечто безумное, то тебе стоит взглянуть и на прочее.
– Например?
– Билл, знаешь, как мне кажется, что это за место? Думаю, это ангар для космического корабля.
– Не говори глупости – космическим кораблям не нужны ангары.
– Значит, этому нужен.
– Хочешь сказать, что там космический корабль?
– Ну… не знаю. Никогда не видел ничего подобного, но если это не космический корабль, тогда не знаю, что это вообще такое.
Мне хотелось посмотреть самому, но Хэнк возразил:
– В другой раз, Билл, – нужно возвращаться в лагерь. Мы и так опаздываем.
Протестовать я не стал. После ходьбы у меня снова разболелся бок.
– Ладно, что дальше?
– Дальше?
Хэнк повел меня к заднему концу штуковины, где корыто опускалось почти до пола. Он помог мне забраться внутрь, велел лечь и направился к другому концу со словами:
– Можно подумать, эту штуку соорудил четверорукий горбатый карлик. Держись.
– Ты хоть знаешь, что делаешь? – спросил я.
– Я уже пробовал переместить ее на шесть футов, а потом испугался. Абракадабра! Держись крепче!
Он сунул палец глубоко в отверстие.
Штуковина бесшумно и мягко пришла в движение. Когда мы выбрались на солнечный свет, Хэнк вытащил палец из дырки. Я сел. Штуковина выдвинулась из пещеры на две трети, и передний ее конец находился за пределами кристаллов.
– Что ж, Хэнк, у тебя получилось, – вздохнул я. – Идем. Если приложить к боку еще льда, думаю, смогу сам.
– Погоди, – ответил он. – Хочу кое-что попробовать. Там есть другие дырки, в которые я пока пальцы не совал.
– Может, хватит?
Вместо ответа он попробовал другое отверстие, и машина внезапно попятилась.
– Ой!
Хэнк выдернул палец и, вставив его в предыдущую дыру, не вынимал, пока машина не вернулась на прежнее место.
Уже осторожнее он испытал остальные дырки и наконец нашел ту, посредством которой машина слегка приподняла передний конец и повернула его влево, словно гусеница.
– Ну вот, совсем другое дело, – радостно объявил он. – Я могу ею управлять.
Мы двинулись вдоль каньона. Хэнк оказался не вполне прав, считая, что может управлять машиной, – скорее это напоминало управление лошадью или одним из недавно вошедших в моду полуавтоматических автомобилей. Ходячая повозка дошла до естественного ледяного мостика, под которым были кристаллы, и сама остановилась. Хэнк попытался провести ее через достаточно большое отверстие, но тщетно. Подвигав туда-сюда передним концом, словно принюхивающийся пес, машина начала постепенно подниматься по склону, обходя лед.
