Дон кивнул:
– Как говорил лейтенант Басби, им до смерти надоест воевать с туманом.
– Басби?
– Ну да, лейтенант, ваш командир.
– Вот как его зовут… А я что-то не уловил.
На лице Дона появилось удивленное выражение.
– Видишь ли, я тут только с нынешнего утра, – объяснил солдат. – Меня с остальными сокамерниками выпустили с базы, и я намылился домой, а настроение у меня было хуже некуда. Я зашел сюда, к Вонгу, перехватить чего-нибудь пожевать и наткнулся тут на лейтенанта… как его? Басби и его действующую армию. Ну вот, он опять призвал меня на службу. И, надо сказать, это снова вселило в меня надежду. Огонька не найдется?
Укладываясь спать в сарае мистера Вонга вместе с парой десятков солдат, Дон узнал, что большинство людей не принадлежит к первоначальному составу подразделения Басби, в котором насчитывалось всего пять человек – все они были техниками-электронщиками. Прочие члены партизанского отряда оказались отбившимися от своих частей солдатами. Оружие сохранили немногие, но это с лихвой восполнялось вновь обретенным боевым духом.
Прежде чем заснуть, Дон принял решение. Поначалу он хотел, не откладывая дела в долгий ящик, переговорить с Басби, но потом подумал, что не стоит беспокоить офицера посреди ночи. Наутро, проснувшись, Дон обнаружил, что солдаты ушли. Он выскочил во двор, где миссис Вонг кормила цыплят, и по ее подсказке отправился к берегу. Лейтенант готовил своих людей к маршу. Дон торопливо подошел к нему:
– Лейтенант! Можно с вами поговорить?
Басби нетерпеливо отмахнулся:
– Я занят.
– Всего минуту. Пожалуйста!
– Хорошо, говори.
– Только один вопрос: где у вас записываются добровольцы?
Басби нахмурился. Дон стал настаивать, объясняя, что он уже собрался было записаться в армию, когда произошло нападение.
– Если ты хотел вступить в армию, то мог бы сделать это уже давно. Но все равно, ты сам говорил, что большую часть жизни провел на Земле. Так что извини – ты не наш.
– Но я же один из вас.
– А мне сдается, что ты – юнец, голова которого забита романтическими бреднями. Ты не дорос даже до права голоса.
– Я достаточно взрослый, чтобы воевать.
– А что ты умеешь?
– Ну, я неплохо стреляю. Во всяком случае, из ручного оружия.
– Что еще?
Дон лихорадочно соображал; только теперь ему пришло в голову, что от солдата требуется не только желание сражаться. Он умел ездить верхом. Но здесь это ничего не значило.
– Да, вот еще: я довольно прилично знаю «истинную речь».
– Это уже что-то. Нам нужны люди, способные общаться с аборигенами. Что-нибудь еще?
Дон хотел напомнить, что он сумел выжить, пробираясь по бушу, но лейтенант об этом и сам знал. Это всего лишь доказывало, что Дон – настоящий «туманоед», несмотря на свою сложную биографию. А о предметах, которые он изучал в школе на ранчо, Басби и вовсе будет неинтересно слушать, подумал Дон.
– Ну, я умею мыть посуду.
На лице Басби появилось что-то вроде улыбки.
– Вот это – ценное качество для солдата. И все же, Харви, я сомневаюсь, что ты нам подойдешь. То, что нам предстоит, – это не маршировать на военном параде. Нам придется скитаться по безлюдным местам, и, скорее всего, мы так и не получим жалованья, которое нам полагается. Это означает голодную жизнь, грязь, непрерывное передвижение. Ты не только рискуешь погибнуть в бою; если тебя поймают – сожгут за измену.
– Да, сэр. Все это я обдумал еще ночью.
– И хочешь после этого воевать?
– Да, сэр.
– Подними правую руку.
Дон поднял руку. Басби продолжал:
– Даешь ли ты торжественную клятву хранить и защищать Конституцию Республики Венера от всякого врага, внутреннего и внешнего, и добросовестно служить в вооруженных силах Республики в период военного положения, пока оно не будет отменено компетентным органом, а также подчиняться законным приказам вышестоящих офицеров?
Дон глубоко вздохнул:
– Клянусь.
– Очень хорошо, солдат. Теперь – марш в лодку.
– Есть, сэр!
Впоследствии у Дона было много – да еще как много! – случаев пожалеть о своем решении. Впрочем, как и у каждого, кто добровольно поступил на военную службу. В основном-то он был доволен, но вслух об этом не признался бы никому: он быстро приобрел чисто солдатскую привычку постоянно жаловаться на войну, погоду, кормежку, туманы и глупость верховного командования. Бывалый солдат умеет заменять развлечения, отдых и даже еду этим древним общепринятым и вполне безобидным литературным жанром.
Дон обучился приемам ведения партизанской войны: бесшумно подкрадываться, беззвучно наносить удар и исчезать в темноте и тумане, прежде чем противник успеет поднять тревогу. Те, кто этому научился, выжили, те, кто этого не сумел, погибли. Дон выжил. Он научился и массе других вещей: засыпать на десять минут, когда есть возможность, просыпаться при первом же шорохе, бодрствовать ночь напролет, а то и две-три кряду. У него появились глубокие складки вокруг рта, морщины не по возрасту и бледный сморщенный шрам на левом предплечье.
У Басби он задержался недолго: его перевели в подразделение гондольерной пехоты, действующей между Нью-Лондоном и Куи-Куи. Отряд гордо именовал себя «рейдерами Марстена»; Дон был назначен к ним в качестве переводчика с «истинного языка». Произнести пару фраз на языке свиста или, что чаще встречалось, понять стандартные формы пиджина
[48], употребляемые при купле-продаже, могли многие колонисты, но лишь единицы умели свободно общаться с аборигенами. Во время долгого пребывания на Земле Дон был лишен разговорной практики, но он учился языку в детстве, и его хорошо обучал дракон, который относился к нему по-отечески. Родители Дона владели речью аборигенов так же свободно, как и говорили на бейсик инглиш
[49], так что мальчик постоянно практиковался в языке вплоть до одиннадцатилетнего возраста.
Драконы здорово помогали бойцам Сопротивления; они хотя и не были по своей природе воинственны, но симпатизировали поселенцам, точнее, они презирали солдат Федерации. Колонистам удалось найти свой новый дом на Венере только потому, что они смогли ужиться с драконами, следуя политике «просвещенного эгоизма», введенной некогда самим Сайрусом Бьюкененом. Человеку, родившемуся на Венере, и в голову бы не пришло сомневаться, что существовавшая здесь издревле раса – раса драконов – разумна, жизнеспособна и цивилизованна ничуть не меньше, чем их собственная. Но для большинства солдат Федерации, впервые оказавшихся на этой планете, драконы были просто уродливыми, неуклюжими животными, которые не умели говорить, но вели себя вызывающе, требуя к себе такого отношения, на какое ни одно животное претендовать не вправе.
