Едва ли обычные люди имели отношение к последнему эксперименту Уинтера, известного своей жестокостью. Все вокруг нее продолжали спорить о значении фигур. Может, это были враги Уинтера, которых тот приговорил к погибели? Или объекты, над которыми проводили эксперимент? Хотя в это она и сама не верила. С солдатами Уинтер не общался, если не считать Оксенбриджа, и то в самом конце, а значит, слишком поздно, и о шуте Ференсен тоже ни разу не упоминал. Орелия ощутила удручающее предчувствие, что в ее распоряжении оказалось ключевое доказательство, но она не могла понять, в чем оно заключалось. Она еще раз перебрала все, что знала о сэре Веронале: как он явился в лавку, как устраивал прием, их разговор на открытии «Сликстоун Армс». Припомнила, как Сликстоун был расслаблен во время их последней беседы, будто чувствовал, что находится всего в одном шаге от победы. Может, что-то промелькнуло в его словах? Что же он говорил?..
Орелия представила чернильные фигурки и содрогнулась. Она все поняла.
— Послушайте меня, пожалуйста, — сказала Орелия с такой интонацией, что дискуссия мгновенно утихла. — Я знаю. Точнее, я не знаю, кто такой Фласк, но мне известно, чего добивался сэр Веронал и что связывает страницу и кроссворд. На открытии «Сликстоун Армс» сэр Веронал перефразировал Паскаля: «Я придерживаюсь того мнения, что, если бы все знали, что говорят у них за спиной, в мире не нашлось бы и четверых друзей». Он сказал, что именно таким должен быть главный дар: умение бродить среди тех, кто называет себя твоими друзьями, и проверять, соответствует ли это действительности. Это мог делать Протей — и именно таким был последний эксперимент Уинтера. Он обнаружил сочетание, при котором можно создать перевертыша — шута, солдата, монашку, кого угодно. Больше всего на свете Уинтер и сэр Веронал боялись предательства. Уинтер не успел провести эксперимент на себе, но его все равно внесли в книгу. И… — Она замолчала, внезапно осознав всю значимость того, что собиралась сейчас произнести.
Но Орелию опередил Ференсен. Он побледнел, как привидение.
— А если эксперимент оказался в книге, значит, он успешен. А если он успешен, значит, его на ком-то проверяли. Предположим, что эта подопытная свинка выжила. Он или она знали бы о Лост Акре и знали бы о сэре Веронале. Этот человек предположил, что если Сноркел употребит в письме к нему слово «чужак», то это всколыхнет его память, несмотря на tabula rasa. Он знает легенду о цветке середины лета. И, возможно, столетиями путешествовал между Лост Акром и нашим миром. Этот человек знает о тысячелетнем проклятии, о том, что следующая годовщина приходится на этот год, — вероятно, от Ферокса. Сам он не имеет понятия, как спасти Лост Акр, но надеется, что другие помогут найти верный путь. Он подстегивает директора школы к постановке пьесы. Поощряет интерес к этой теме всеми доступными способами.
— Он консультируется с Пенделом по поводу «Хроник», — добавил Облонг. — А поскольку год имеет значение, он указывает его в записной книжке, которую мы дожны найти.
— Но что самое тревожное во всей ситуации… — Ференсен помедлил, как будто только сейчас осознав, что следующее открытие будет иметь еще более шокирующий эффект, — Фласк тоже хотел уничтожить сэра Веронала.
За столом поднялся шум.
— Откуда вы это знаете?
Вместо ответа Ференсен обратился с еще более странной просьбой:
— Расскажите мне об Хенгесте Стриммере.
— Умный, амбициозный, коварный человек, — ответил Фангин.
— Все сходится, — сказал Ференсен. — А теперь послушайте, что я скажу. Фласк — кем бы он там ни был — разработал дьявольски умный план. Он подбил Сноркела заманить сэра Веронала в Ротервирд. Оставил камни в таком месте, чтобы их нашел Солт, — он знал, что Солт наведывается в Лост Акр. Прости, Солт, но так и было. Где ты их нашел?
Солт начал ворчать. Он обнаружил их возле белой плиты, камни лежали там и, яснее ясного, предназначались тому, кто пользуется этим ходом.
— Когда ты забрал камни в Ротервирд, Фласк понадеялся, что рано или поздно они попадут Сликстоуну в руки. Так и произошло. У него имелся и другой артефакт Уинтера: «Книга римских рецептов». Он спрятал ее на чердаке Северной башни и дал Стриммеру наводку на комнату, и только на комнату, чтобы Стриммер решил, будто сам нашел книгу. Он же убедил Стриммера, что Сликстоуну нужно оказать сопротивление, предугадывая, что встреча сведет этих двоих вместе. А то, что Валорхенд сделала за Стриммера его грязную работу, не играет никакой роли. Стриммер со Сликстоуном слишком похожи, они неизбежно должны были обменяться информацией. Сэр Веронал получил книгу. Однако… — Здесь Ференсен сделал эффектную паузу. — Фласк, скорее всего, переставил местами положение камней на последнем листе. Здесь перед нами лежит настоящая страница, которую он сжег. Ставлю что угодно на то, что он заменил ее более ранней, неудачной версией. Он знал, чем это закончится.
Шум усилился.
Ференсен продолжил:
— Ах да, Орелия права: перед нами лежит настоящая голова Ферокса. А значит, тот Ферокс, которого встретили вы, был на самом деле Фласком в измененном обличье. Он хотел лично посмотреть на то, как сэр Веронал получит то, что заслужил. Старая добрая месть.
— Месть, но за что? — одновременно спросили несколько голосов.
Ференсен повернул голову:
— Финч, что добавишь?
— Как я рассказывал вам в Эскатчен Плейс, когда пришли солдаты и элевсинцев разделили, сэр Веронал предал Уинтера. Он дал свидетельства против своего учителя, а вероломство — страшнейшее из всех преступлений. — Финч знал цитату наизусть. Ранее он полагал, что в словах Уинтера звучала обычная бравада, но теперь уже не был в этом так уверен. — «Обвиняемый не просил суд о снисхождении. Он провозгласил, что вернется и его расплата будет достойной. Он сказал, что другой проложил дорогу для него».
— Но Уинтер мертв, — пробормотал Фангин.
— Да, — сказал Ференсен, — значит, Фласк — это не Уинтер, а один из его приближенных, и он живее всех живых. Давайте подумаем, что мы о нем знаем: он тщеславен. Он любит игры со словами. Он знает Лост Акр и владеет его секретами. Он побывал в точке перехода — именно поэтому продолжает жить. Он с радостью убивает в память о Уинтере.
Ференсен подошел к первому гобелену и пробежался пальцами по неприметной фигурке, стоящей рядом с Уинтером во время первой встречи того с Грассалом.
— Познакомьтесь с Кэлксом Боулом, чрезвычайным уполномоченным слугой Уинтера. Он же Роберт Фласк, он же Пул Малар, он же фальшивый Ферокс. А сейчас я поясню, почему так в этом уверен. Этот человек всегда хочет, чтобы мы знали: он находится на шаг впереди. Аггс, ты задала вопрос, почему он перебрался на Бокс-стрит, верно? Работа над «Книгой римских рецептов» не кажется такой уж убедительной причиной, он ведь мог бы работать над ней и по ночам в своих обычных апартаментах. Зачем же менять прекрасные комнаты на трущобы?
— И зачем отпускать самую лучшую домоправительницу в городе!
