— Я только проходил мимо. — Голос его казался шелковым.
— На всех товарах стоят ценники. Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы — задавайте, не стесняйтесь.
Необычный посетитель сделал еще два шага внутрь магазина и застыл. Он поглядел вверх и вниз. Сморщил нос.
— У вас было четыре камня…
— А, ну да, ротервирдские камни утешения.
— Камни утешения?
— Это средневековая салонная игра.
— Полагаю, у вас они все еще есть? — Голос поднялся на полтона, под внешней холодностью чувствовалось волнение.
Орелия предположила, что этот человек мог быть другом мэра. Чужаки сюда редко заглядывали. Когда она принесла камни, незнакомец разложил их на ладонях и закрыл глаза. Кем бы ни был этот человек, он явно не интересовался салонными играми.
Глаза его резко распахнулись.
— Сколько вы за них хотите?
— Мне придется спросить у тети.
— Предположим, ваша тетя завысит цену в пять раз от первоначальной и будет настаивать на выплате наличными.
Орелия решила, что обладает достаточными полномочиями для того, чтобы принимать столь щедрые предложения.
— Двух сотен должно хватить.
На этот раз улыбка незнакомца стала шире. Он достал бумажник из крокодиловой кожи и вытащил четыре свеженькие купюры по пятьдесят гиней каждая. Она отдала ему камни вместе с ценником.
— Вам нужен пакет?
Он не ответил, а вместо этого начал разглядывать бирку с подписью. «„Происхождение неизвестно“: от этого мне ни холодно, ни жарко. Все непременно откуда-то или от кого-то берется. Надо это выяснить».
Он вернул ценник на стол, снова полез в карман пальто и выудил оттуда пустой конверт.
— Ваше имя?
— Орелия. Орелия Рок.
— Как у той чудесной птицы?
— Да, как у той чудесной птицы.
— Мисс?
Орелия кивнула. Он написал на конверте имя и вручил ей.
И тут же, точно по мановению волшебной палочки, в дверях возникла миссис Бантер, словно почуяв деньги, да еще и деньги чужака.
— Что это ты продаешь?
— Камни утешения, тетушка. Этот джентльмен очень щедро за них заплатил.
Миссис Бантер подняла ценник со стола.
— Тут написано «Цена договорная». А договариваться нужно со мной. Эти камни — единственные в своем роде.
— Он выложил двести гиней, — прошептала Орелия, всячески показывая незнакомцу, как ей неудобно перед ним, а тот, в свою очередь, одарил миссис Бантер кривой усмешкой — неприязненной и веселой одновременно.
— Да это, наверное, залог, а не вся стоимость. Камни-то крайне редкие, скорее всего, единственные в своем роде.
— Полагаю, под залогом вы подразумеваете половину цены. — Мужчина достал кошелек и положил на стол еще две сотенные бумажки. При этом он не спешил возвращать камни. По его поведению было ясно, что он не потерпит никаких возражений.
— По рукам, — сказала миссис Бантер, бросая племяннице взгляд, говоривший: «Смотри и учись».
Незнакомец снова сверкнул своей загадочной улыбкой и был таков.
— Думаю, это было не самое мудрое решение, — упрекнула тетку Орелия, но волнение племянницы не передалось пребывавшей в экзальтации миссис Бантер.
— Держись тверже и никогда не соглашайся на первое же предложение. Разве мы уже об этом не говорили? Сотня гиней за бусину! В любом случае разве ты не видела, как он скалился? Это человек состоятельный. Он уважает женщин с деловой хваткой.
Орелия иначе отнеслась к его улыбке, но решила промолчать. Спрятав в карман сотню гиней, миссис Бантер вылетела из магазина, отдавая последние наставления:
— Не черкай в доходной книге слишком рьяно, и можешь считать нашу скромную премию чаевыми.
В конверте, украшенном изображением горностая с капюшоном и посохом, в том самом, который вручил ей незнакомец, Орелия обнаружила впечатляющее приглашение:
Сэр Веронал и леди Сликстоун приглашают в личную резиденцию в субботу 27 февраля
Коктейли «Голубая лагуна» и канапе 6.30 вечера
Ответ на приглашение присылать в Ротервирдское поместье
Просьба взять данное приглашение с собой
Все прекрасно знали, что собой представляет поместье, — полуразрушенное здание елизаветинской эпохи, до недавних пор остававшееся недоступным широкой публике. До Орелии долетали слухи о сомнительной сделке между Сноркелом и неким богатым чужаком. Она припомнила, с каким тяжелым чувством брала камни, как подозревала, что они должны с какой-то целью взаимодействовать между собой. Вспомнила она и том, что у Солта были похожие догадки. Неужели сэр Веронал тоже это почувствовал? Иначе зачем он столь щедро за них заплатил? Он вел себя странно, будто чувствовал какую-то важность камней, но точную ее природу не мог выразить словами.
Как бы там ни было, камни принесли неплохой доход и приглашение в придачу, так что, в общем и целом, их продажа того стоила. Орелия упустила из виду лишь одну деталь. Миссис Бантер редко наведывалась в магазин в рабочие часы. Как же она умудрилась так тонко рассчитать свое появление?
Сэр Веронал прошел в свою библиотеку — укромную комнату с изящными деревянными панелями, — заперся на ключ и положил камни на стол эпохи Ренессанса. На фоне тонкой мозаичной работы камни казались чем-то варварским, побирушками на богатом приеме. Он не имел ни малейшего понятия, как они работают и откуда взялись, но чувствовал необъяснимое эмоциональное притяжение почти режущей остроты. Он полчаса изучал материалы по геологии, но не нашел ничего похожего на породу камней. Однако Сликстоун решил, что подобная редкость — хороший знак.
Должно быть, Ротервирд и был тем местом, которое он покинул много лет назад. Он вернулся домой. Вскоре в комнате по соседству появятся его личные записи; теперь все, что оставалось, — это пробудить утраченную молодость.
Он нажал на фриз на крышке стола, открыл потайное отделение и спрятал туда камни. Затем он занялся последней пачкой приглашений, уже упакованных в конверты и лежащих аккуратной стопкой на подносе дворецкого в ожидании вечерней рассылки. Он порылся и вытащил один из конвертов. Сликстоун явно переплатил за камни, и теперь пришло время забрать долг. Он бросил конверт в огонь и внимательно следил за тем, как имя миссис Бантер скручивается и темнеет, прежде чем исчезнуть в языках пламени.
Рядом с адресованным герольду приглашением на открытие поместья лежало письмо куда более старое, запечатанное и свидетельствующее о самом серьезном обязательстве: хранить Ротервирд от собственного прошлого. Он пробежался указательным пальцем по печати красного воска, ощупывая каждую складку, каждый рубчик тиснения, державу и скипетр в вытянутых руках. Елизавета I Глориана. Ее крошечное личико говорило о том, что она не потерпит возражений, и не зря. Большая государственная печать ставилась лишь на бумаги крайней важности. Чернила поблекли, но текст вполне можно было разобрать.
