Чуть ниже сарая стоял двухэтажный фермерский дом с нарядным крыльцом, большими окнами и вьющимися по стенам розами, сформированными годами подрезки. Жесткий газон стелился вниз по склону до небольшого пруда. Орелия тихо обогнула дом и вышла к башне c подветренной стороны возвышавшегося впереди холма. Только подойдя почти вплотную, она заметила шестиугольную форму, поблекшую каменную кладку и свинцовую оправу стекол в окнах здания. Раньше Орелия думала, что «капризы»
[20] строились исключительно в восемнадцатом веке, но это здание казалось старше — в самом деле, даже старше фермерского дома. Она все не могла понять, какое отношение таинственный друг Солта и его столь же таинственная башня имели к четырем камням.
С улицы было слышно, как Солт пытается отбиваться от наводящих вопросов, которые задавал второй, более мягкий мужской голос. Эта драматическая дуэль подавила в Орелии всякое чувство неловкости за сам факт подслушивания.
— Значит, ты нашел камни прямо у плиты и ничего мне об этом не сказал! — Несмотря на обвиняющий тон, незнакомый голос казался спокойным, в отличие от голоса Солта.
— Мне в них сразу что-то не понравилось.
— А где они сейчас?
Воцарилось молчание. Она могла себе вообразить гримасу на лице Солта.
— Я их продал.
— Они оказывают разлагающее влияние и очень опасны. Нам следует их вернуть.
— Продал в магазин, в этот жалкий магазин. Я говорил, чтоб их никому не отдавали, но ты же знаешь этих торгашей, стоит почуять запах наживы…
— И опять: почему ты мне об этом не сказал? — Неизвестный персонаж продолжал говорить с мягким упреком в голосе.
— Не хотелось выслушивать от тебя очередную лекцию. К тому же ты только и делаешь, что берешь, ничего не давая взамен. Всегда одни вопросы и никаких ответов.
Теперь Солт просто кипел от злости — конечно, на себя, подумала Орелия.
— Этих обвинений я не отвергаю. Но все делается ради твоего же блага. Ты и понятия не имеешь, во что пытаешься влезть. Воистину не знаешь.
— Ну вот, опять заладил — одни попреки и никаких объяснений. И вообще, кто вы такие, Ференсены? Один исчезает, проходят десятки лет, и появляется второй такой же, и никаких тебе женщин, никаких детей…
Орелия навострила уши. Ференсен: нестандартное имя в таком же чудном доме, и никто его не знает в пределах городских стен Ротервирда.
— Тебе следует поговорить с продавщицей.
Последовало длительное молчание. Орелия знала, чем оно было вызвано. Солт изворачивался как мог.
— Будет непросто.
— Это еще почему?
В этот момент Орелия почувствовала, что с нее хватит. Она решила не стучать в дверь, как ее просили, и появиться более эффектно.
— Потому, что это я продала камни, — провозгласила она, делая три уверенных шага внутрь помещения.
Мужчины ахнули, а она тем временем окинула взглядом беспорядочную обстановку — эскимосские снегоступы, сельджукский ковер из города Конья, клыкастую маску из Габона и прочие чудеса. В Ференсене она сразу распознала много путешествовавшего и много повидавшего человека. Он был хрупкого телосложения, ростом чуть ниже 180 сантиметров, черты его лица в целом были правильными, если не считать непропорционально больших ушей. Несмотря на седую шевелюру, от Ференсена веяло энергией мужчины в самом расцвете сил. Почувствовала она в нем и что-то другое, определенную неестественность, беспокойство, похожее на то, которое вызвала в ней встреча с сэром Вероналом, — хотя эти двое мужчин казались такими же разными, как небо и земля.
Первым молчание нарушил Солт:
— Познакомься с Орелией Рок, это она работает в магазине «Безделушки и мелочи», и она же продала камни.
Ференсен пожал ей руку.
— Ференсен, — представился он. — Просто Ференсен. Чтобы решить нашу скромную проблему, понадобится толика собранности и воображения.
Он водрузил на каминную полку три бокала и наполнил каждый из них приличным количеством какой-то жидкости из пыльной бутылки без опознавательных знаков. Орелия уловила запах бренди и яблок.
— Если кто-то будет спрашивать, Ференсена не существует, то же касается и башни, — сказал Солт.
Никак не отреагировав на их замечания, Орелия присела у камина и начала растирать замерзшие руки.
— Значит, вы продали камни… кому? — спросил Ференсен.
Орелия инстинктивно доверилась ему, и дело было не столько в возрасте, сколько в его терпении и мудрости.
— Их приобрел новый хозяин поместья.
— Вот видишь, — произнес Солт, — это я и пытался тебе втолковать.
Орелия вмешалась в разговор:
— Камни что-то делают, верно?
— Они многое делают…
Солта глубоко раздражало то, с какой искренностью Ференсен говорил с Орелией. Ему-то он о назначении камней ничего не рассказывал. С другой стороны, интонация в голосе старика наводила на мысль, что, если помолчать, он расскажет кое-что еще. Но тот ограничился всего тремя словами:
— …делают с живыми существами.
Фраза повисла в воздухе. «Они многое делают с живыми существами». Неопределенное, но наполненное зловещим смыслом выражение. Что значит «с живыми существами»? С людьми, водными растениями, вьющимися розами за окном, с охотящейся на лугу совой? Вариантов множество. «Специальное средство для бессонных ночей», которое Солт пил в прошлый раз, избавило его от похмелья, но при этом ослабило память. Ференсен что-то говорил о карте Лост Акра, и это что-то касалось теперешнего разговора, но он никак не мог припомнить точные подробности.
Ференcен сохранял обычную практичность и невозмутимость.
— Скажите-ка, Орелия, каким вам показался владелец поместья — я имею в виду, как покупатель?
— Он был готов заплатить любую цену…
— Орелия сегодня была на вечеринке в поместье, — перебил ее Солт.
— В Большом зале?
Орелия кивнула в ответ. Лицо Ференсена омрачилось. На нем отразилась боль.
— Камин со стоящими на коленях атлантами на месте?
Она снова кивнула.
— И резные плоды гранатов на деревянных панелях, гладких, как кожа. — Она переглянулась с Солтом.
Откуда Ференсен все это знает? Вход в поместье был запрещен уже несколько веков. Может, будучи ребенком, он однажды перемахнул через забор? Обстановка его жилища определенно свидетельствовала о склонности к авантюрам. Орелия успела попасть под обаяние таинственного хозяина башни.
Ференсен вежливо выслушал ее рассказ, не задавая вопросов до тех пор, пока она не перешла к описанию враждебности, с которой хозяин принимал гостей, и наконец упомянула имя владельца.
