— Поразительно, — пробормотал сэр Веронал. — Крайне поразительно. — Он помедлил.
Когда столь сочный плод с такой легкостью падает тебе в руки — это может быть или совпадением (богатство и слава привлекают удачу), или злым умыслом. А вдруг перед ним дешевая подделка? Сликстоун вернулся ко внешней обложке и обнаружил знакомую надпись, слегка поблекшую в сравнении с той, которую он помнил:
И
Герой
И
Полный
Бес
Тирана
Он узнал и почерк, и скрытое послание, о котором теперь помнил. В его руках, без сомнения, находился оригинал.
«Теперь у меня есть и книга, и камни», — подумал он.
Опасаясь выдать свое ликование, сэр Веронал сделал отвлекающий маневр, открыв страницу с силуэтами собаки и летучей мыши, расположенными над обычной диаграммой, и страшной помесью обеих справа от нее.
— Эти рецепты явно не предназначены для выведения домашних животных, — сказал он, параллельно обдумывая последствия своей поразительной удачи.
Все, что ему теперь оставалось, — это найти местоположение белой плиты. Тем не менее нужно было подкинуть что-нибудь мистеру Стриммеру, чтобы завоевать его доверие.
Он захлопнул книгу и положил правую руку на обложку в жесте, напоминающем торжественную клятву.
— Елизаветинская эпоха, 1571 год. Римские цифры с датой MDLXXI прописаны в верном порядке вдоль корешка. Чтобы их разглядеть, вам понадобится мое увеличительное стекло. Но особое внимание привлекает монограмма.
— В ней зашифровано не имя, а место, — пояснил он.
Как часто бывает с монограммами, стоило получить подсказку, как смысл надписи стал предельно очевиден. Сэр Веронал пробежал пальцами по символу — «О», «Й» и «Х».
— Хой. В городе было несколько печатных станков. Как раз этот перестал работать примерно в то время. Название звучит загадочно, но книга должна быть редкой, учитывая столь качественный переплет. Теперь моя очередь: где вы ее нашли?
Стриммер рассказал об углублении в полу обсерватории, расположенной в верхнем ярусе Северной башни. Он добавил, что места там хватало лишь для одной книги и что Валорхенд ничего о ней не знает. Он не упомянул, что на странность в конструкции Северной башни ему намекнул Роберт Фласк. В конце концов, он сам нашел книгу.
Это объяснение позабавило сэра Веронала. Уинтер выбрал подходящий тайник для своего самого драгоценного артефакта, без сомнения, предвидя, что в случае его поражения власти закроют обсерваторию в знак «уважения» к Грассалу.
Стриммер понял, о чем следовало спросить с самого начала:
— Вы говорите, что приехали искать прошлое. Но что вас натолкнуло на мысль о том, будто ваше прошлое находится именно здесь?
— Письмо.
— Не слишком содержательный ответ.
— Ваш мэр сообщил, что написал мне по рекомендации Пула Малара, однако такого человека не существует. Полагаю, мистера Сноркела просто интересовали мои деньги. Если так, он получил, что хотел. В письме употреблялось слово «чужак». Оно задело во мне какую-то струну, но тогда я еще не знал, какую именно.
«За всем этим скрывается нечто более серьезное, — подумал Стриммер. — Откуда Сноркел знал, что нужно пригласить именно сэра Веронала?»
— Кто-нибудь еще знает об этой вашей комнате в башне?
— Никто, — последовал полный тщеславия ответ. В конечном итоге, Стриммер и правда сам обнаружил комнату. Фласк только изящно на нее намекнул.
— Почему Валорхенд выступает против меня?
— Валорхенд — всего лишь извращенная эксгибиционистка. Не тратьте на нее время.
— Для подобного выступления нужна храбрость.
— Конечно, если вы называете храбростью бездумное стремление стать центром всеобщего внимания.
Сэр Веронал кивнул и поднялся. Судя по всему, этап перекрестных допросов завершился.
— У меня к вам две просьбы. За каждую получите достойное вознаграждение. Во-первых, я хочу одолжить вашу книгу, и я действительно хочу ее только одолжить. Во-вторых, я бы хотел, чтобы вы присматривали за Валорхенд. Выясните, что она задумывает, с кем встречается.
— О каком именно вознаграждении идет речь?
— На ваш выбор: или определенная сумма сейчас, или возможная власть потом.
Стриммер почувствовал, что его испытывают, словно предлагая две шкатулки: одну — простую, в вторую — волшебную.
— Я никуда не тороплюсь.
Сэр Веронал одобрительно кивнул.
Стриммер не мог рационально объяснить собственный выбор. Он знал, что сэр Веронал — жестокий человек, но при этом между ними установилось некое подобие доверия.
Сэр Веронал, кажется, прочитал его мысли.
— Я давно путешествую по миру. Родственную душу найти нелегко. Хочу задать последний вопрос, на который вы можете не отвечать. Сколько вам лет?
— Тридцать два, а вам?
В ответ на Стриммера повеяло холодом, который никак не соответствовал их прежней взаимной открытости в более острых вопросах.
— Как человек более старшего возраста, я отказываюсь отвечать.
По крошечному балкону, опасно пошатываясь, бродил уродливый кот. Когда сэр Веронал повернул шею в его сторону, кот выгнул спину, зашипел и скатился на улицу.
— Я бы топил таких тварей при рождении, — произнес Стриммер.
— Возможно, просто неудачный эксперимент, — ответил сэр Веронал. Стриммер, который и сам не чурался черного юмора, почувствовал что-то странное в высказывании собеседника.
Со встречи ученый вернулся в смешанных чувствах. Он не сомневался в том, что сэр Веронал следовал установленным правилам игры и говорил правду, а это значило, что «Книга римских рецептов» была не просто редкой, но имела какое-то предназначение. Что касается его собственных перспектив, Стриммер подозревал, что прошел предварительное собеседование, но впереди его будут ждать испытания похлеще. Деньги — это власть, и у сэра Веронала имелись все инструменты для того, чтобы сместить Сноркела. Так что было бы неплохо ухватиться за фалды его фрака.
4. Облонг отправляется на поиски музы
Соловей Китса, который
средь буковых дерев и полуночных теней
Поет песнь лета полнозвучно,
заразил Облонга страстным интересом к орнитологии, который основывался на надежде, что благодаря пению птиц он сможет создать творение не менее прекрасное. После первоначального знакомства с пернатыми интерес Облонга лишь укрепился, хоть и не принес желанных плодов художественного творчества; правда, теперь его исследовательская работа страдала оттого, что он никак не мог запомнить характерные черты изучаемых объектов — цвет лапок, окрас перьев, форму хвоста.