Поместье снова открыло свои двери. И сразу же наследница или по меньшей мере однофамилица одного из отцов-основателей города умерла.
С каждым днем золотой ключ у герольда на шее становился все тяжелее.
5. Последнее причастие
Похороны миссис Бантер прошли довольно скромно. Вместо мэра пришла миссис Сноркел и не задержалась дольше положенного. Солт сидел в передних рядах и от всего сердца распевал гимны. Облонг, устроившийся сзади, мычал в такт. Когда все вышли из церкви, Солт похлопал его по спине, а Орелия вознаградила бледнейшей из улыбок.
Пустующие места заполнили немногочисленные владельцы магазинов. Молодой священник говорил хорошо, и не столько о Боге, сколько о существовании измерений, о которых ничего не известно человеку.
В конце службы к Орелии подошла женщина в прикрывающей лицо черной мантилье и прошептала:
— Вы даже не представляете, как мне жаль. Искренне надеюсь, что удача повернется к вам лицом. — Орелия не узнала ее голос, но в нем ощущалось благородство.
Орелия хотела было пойти за незнакомкой, но тут к ней приблизился гробовщик с маленькой угольно-черной урной.
— Какой трагический несчастный случай, — сказал он, едва ли не извиняясь.
Стремясь как можно быстрее покончить со всей этой печальной процедурой, Орелия упросила Солта составить ей компанию. За финишной чертой Гонок Великого Равноденствия берега сужались и река становилась быстрее и глубже. Орелия развеяла прах над Ротером и, когда серая пленка исчезла из вида, пролила слезинку или две.
— Мне следовало быть добрее к тетке, — пробормотала она.
— Мы такие, какие есть, а люди вообще-то странные создания, — ответил Солт, который явно не имел таланта утешать.
— Может ли человек метать молнии?
— Нет, — сказал Солт. — Ты просто расстроена.
— В человеческом теле много электричества.
— Нет. И в любом случае зачем Сликстоуну изводить твою тетку? Подумай о рисках.
Убить ее за одну-единственную нечестную сделку? Орелия не могла не согласиться: в этом не было никакого смысла. Даже исчезновение тома под буквой «С» из тайной библиотеки миссис Бантер указывало лишь на кражу, но уж никак не на убийство.
— А если он ее и правда прикончил, — продолжил Солт, — то зачем леди Сликстоун явилась на прощальную церемонию?
— Ты упоминал об опасности, которая грозит Лост Акру. Предположим, что тут и кроется связь.
— Насколько мне известно, Лост Акр утерян, — проворчал Солт.
Они расстались на берегу реки, и Солт отправился проверять, зацвел ли ротервирдский шиповник в Айленд Филде.
Одним из самых необычных правовых инструментов Ротервирда были «Указания по контролю за наследством», которые издавались Городским советом после смерти любого жителя старше восемнадцати лет.
Как всегда, делалось это для подавления какого-либо интереса к истории: ближайший родственник в здравом уме и трезвой памяти должен был изъять из личных вещей покойного все материалы более чем двадцатилетней давности, включая письма, дневники и фотографии, которые собирал технический работник Городского совета с целью последующего уничтожения.
Орелия вернулась в дом тетки и просмотрела ее бумаги, не найдя в них ничего существенного. Не считая деловых документов, миссис Бантер не писала и не получала писем, тем более с фотографиями. Вернувшись в лавку, племянница проверила подсобку на чердаке. В шляпной коробке, кроме счетов за изначальную переделку магазина, лежали два непонятных черных листка бумаги, между которыми обнаружилась старинная фотография ее прадедушки Роя Рока, владельца коракла, фотографа-любителя и натуралиста. Он стоял у опушки леса с большой бабочкой на ладони. Чуть выше на корточках сидела какая-то нескладная фигура с зонтиком. Подпись от руки гласила:
РР и переливница ивовая в Ротервирдском Западном лесу
1893
Орелия припомнила семейную историю: Рой Рок с детства искал переливницу ивовую, самую скрытную из всех лесных бабочек, питавшуюся медвяной росой тли высоко в кронах деревьев и спускавшуюся лишь на короткие промежутки времени, чтобы отложить яйца или испробовать какие-нибудь другие яства.
В один прекрасный летний день далеко от города под сенью древних дубов дед встретил старика с зонтиком. Тот задал простой вопрос:
— Есть ли у вас морилка для бабочек?
— Я всего лишь хочу за ними понаблюдать. — Рой Рок подтвердил свои мирные намерения, указав на записную книжку и треногу с фотоаппаратом.
— И чего же вам не хватает?
— Переливницы ивовой, — ответил Рой Рок, проверяя знания незнакомца.
— Следуйте за мной, — ответил тот.
Пока они шли, старик, продолжая прятаться под зонтом, несмотря на лесную тень, рассказывал о том, что когда-то давно нижние холмы были полностью покрыты лесом. Он показал Рою Року стайку переливниц, которые кормились солью на камнях. Старик так и не представился, и впоследствии найти его не удалось. Целые поколения Роков называли его Квирком, от латинского названия дуба, но больше его никто не видел.
Фотография служила подтверждением не столько старой истории, сколько чего-то более важного. Несмотря на яркое солнце, она с легкостью узнала сидящего человека: это был либо Ференсен, либо его двойник. Что не имело ни малейшего смысла — каким образом Ференсен мог там очутиться?
Тревожная весточка из прошлого натолкнула Орелию на другую мысль. Она включила проектор и на белой стене спальни просмотрела фотографии, которые сделала на чердаке поместья в ночь вечеринки. На некотором расстоянии от событий мистической легенды, изображенных на гобелене, она еще тогда заметила человека в клетке. Сначала Орелия восприняла ниспадающие на него золотые нити как благословение, но теперь у нее появились сомнения. Молния? Она подошла ближе. Что-то в самой клетке привлекло ее внимание: крошечные цветные точки — цвета камней.
«Они многое делают с живыми существами».
В других клетках сидели чудовища, гибриды человека и зверя или зверя и птицы. Орелия приблизилась к экрану и содрогнулась. Такие же крошечные точки красного, синего, белого и коричневого цветов можно было заметить на некоторых прутьях решетки — но всегда по одной на каждой стороне и всегда в разных местах.
Внезапно Орелию охватил страх. Выходит, совсем не миф, а история, настоящая история тянулась к ней из глубин древности. Она начала прикидывать, кому можно довериться со своими подозрениями. У Солта явно имелись собственные тайные мотивы. Ференсена она знала недостаточно хорошо, и в жалобах Солта на него содержалась доля истины — Ференсен выпытывал больше, чем рассказывал взамен. Кроме того, несмотря на всю очевидную мудрость старика, Орелия чувствовала в нем какой-то необъяснимый изъян.
Наконец девушку осенило, и она начала писать обо всем в мельчайших подробностях. Игнорируя наставления Солта, Орелия упомянула и о Ференсене, и о фотографии. Описала продажу камней, наблюдения тетки, библиотеку записных книжек, пропавший том и ее собственную теорию о скоропостижной кончине тетки в Гроув Гарденс.
