Первым ответом им было четыре дротика, связку которых Боррас специально для подобных оказий держал возле своей постели. Один из пришедших получил рану, однако остальные сумели всё-таки уклониться. Выслушав же, наконец, своих подданных и чуть поостыв, он послал целых пять тысяч, чтобы они ударили в тыл отряду Рихарда, когда тот приблизится к баллистам. Надо сказать, что в этом месте осадные орудия были крупнее, но и стояли дальше от стен, потому что решающий приступ враг намеревался предпринять именно здесь.
Словом, когда отряд Рихарда, соблюдая тишину, выехал из Восточных ворот, этот пятитысячный отряд противника уже подкарауливал горожан, а вокруг баллист собрались во множестве лучники и пращники. Ни всадников, ни стрелков не было видно, ибо очередной порыв ветра как раз затянул луну облаками. Словом, когда, находясь уже возле баллист, Рихард послал полсотни людей поджечь самую большую, их немедленно обстреляли в лоб и с флангов. Посему те, у кого не было действительно надёжных панцирей, были либо убиты, либо слишком тяжело ранены, чтобы иметь возможность отступить. Остальные поспешно вернулись к главному отряду, уже остановившемуся, ибо Рихард к тому моменту понял, как обстоят дела. Тут бы и встретил он погибель со всеми своими людьми, не оказав никакой помощи королеве Герте и её вышедшему на запад народу, однако предводитель этих пяти тысяч решил не нападать на Рихарда с тыла, чтобы не перебить в темноте собственные войска, на его глазах уже вступившие в бой с горожанами. Решив же, что если он продвинется к городу, то осаждённые немедленно нападут на его отряд, он отступил в беспорядке.
Рихард, осознававший истинное положение дел, повернулся к своим людям и крикнул:
– Держитесь вместе, постоим за Герту!.. Пойте трубы, Рихард – за Герту!
И отряд его на полном скаку бросился в лагерь и въехал туда близ шатра Борраса, где шатров было поменьше.
Боррас же не ожидал ничего иного, кроме того, что горожане будут перебиты под стенами, он стоял возле своего шатра и беседовал со своими полководцами – в полном панцире, только без шлема, ибо, оправившись от падения, намеревался уже на следующий день возглавить приступ. Словом, он стоял посреди четверых военачальников, в волнении крутил булавой и изредка как-то неловко поглядывал на всех четверых, словно бы они чего-то требовали от него. Судите же о его удивлении, когда поблизости раздался грохот конских копыт и крики «Герта!»
– Проклятая ведьма! – заскрежетал зубами король. – Неужели я так и не отделаюсь от неё? Ничего, придётся сжечь её на костре, а потом…
– Спасайте свою жизнь, милорд! Спасайте жизнь… Они едут сюда и уже близко!
Полководцы бросились врассыпную, потом побежал и Боррас, сумевший всё-таки не попасть под копыта коней Рихарда; он бы и спасся, если бы некий рыцарь не приметил оглядывавшегося на бегу короля, его злодейскую и злобную рожу, мелькнувшую в свете выглянувшей луны. Догнав Борраса, нёсшегося, как олень, с громким хохотом Рихард поверг его наземь.
– Прими-ка и второй удар, о король Боррас!
Воистину, третьего удара не потребовалось, ибо на сей раз огромные конские копыта вышибли из головы короля безумные мозги, так как рыцарь не хотел марать меч ударом в спину бегущему и даже испытывал нечто вроде презрительной жалости к жестокому болвану.
Наконец, когда всадники промчались, полководцы вернулись назад – посмотреть, что же сталось с их господином и повелителем, ибо они видели, как он упал, и с весьма смешанными чувствами. Его обнаружили, как я уже говорил, с разбитой головой и, без всяких сомнений, мёртвым. И первый из предводителей, лорд Роберт, поднял брови и присвистнул, изумляясь тому, как столь легковесное, как лошадь, создание сумело расшибить эту голову, казавшуюся вырубленной из цельного крепкого дуба. Однако Зибальд, второй из начальников, поднял сапог и пнул каблуком в уже и без того изуродованное лицо погибшего тирана с такими словами:
– Зверь и чудовище, вспомни мою сестру! Я же говорил тогда, что рано или поздно сделаю это.
И он нанёс новый удар:
– Я говорил это открыто, и ты всё-таки взял меня к себе на службу, хотя я надеялся, что приму смерть от рук безумца.
Ибо в безумном стремлении к мести Зибальду показалось, что он убил короля собственными руками. Однако, внезапно осознав свою ошибку, он продолжил:
– О, Боже! Я разочарован в своём отмщении, но всё-таки как приятно, хотя его и убил другой человек.
Тут нога его вновь обрушилась на разбитое лицо покойного короля. Потом, пригнувшись, он зачерпнул рукой струящуюся из ран тёплую кровь и поднёс горсть к губам, явно получая удовольствие от подобного напитка.
Тем временем Джерард, третий из полководцев, поначалу углубившийся в размышления и молчавший, вздрогнул и, схватив Зибальда за плечо, в ярости бросил:
– Глупец! Разве нельзя было обойтись без представления? Прибереги свои фокусы для себя самого, пока не окажешься в одиночестве. Неужели ты не понимаешь, что теперь пало на нас и что о смерти короля не должен узнать никто? Скорее! Скорее! Помоги мне отнести его в шатёр, ну, Зибальд, взяли… Кстати? – Он огляделся вокруг с сомнением. – Где Эрвельт? Унесите его, а я…
И он бросился разыскивать невесть куда запропастившегося четвёртого из вождей, Эрвельта, человека жеманного и любителя вычурных одеяний.
Словом, поднимая труп, Зибальд и Роберт увидели Джерарда, огромными прыжками бросившегося следом за Эрвельтом. Джерард на бегу поискал рукой кинжал, однако оружия не оказалось в ножнах. В гневе скрипнув зубами, он настиг Эрвельта и схватил его за плечо.
– Эрвельт, мне нужно поговорить с тобой.
– Ну, – ответил тот. – В чём дело?
Тем не менее, сердце Эрвельта дрогнуло – словно бы перед ним вдруг выросла сама смерть со своими орудиями. Впрочем, так оно и было, ибо Джерард, весьма сильный от природы, заметив, что рука Эрвельта потянулась к кинжалу, повалил того быстрым ударом между глаз. И прежде чем противник успел опомниться, Джерард наклонился над ним и, вырвав из усыпанных самоцветами ножен широкий обоюдоострый кинжал, дважды погрузил его в грудь Эрвельта, а потом раскроил тому горло от уха до уха. Покончив же с делом, убийца аккуратно вытер кинжал о синие с белым бархатные одежды Эрвельта, вскочил и побежал назад к шатру короля, оставив мёртвое тело покоиться под лучами луны, светившей с глубокой пурпурной синевы между облаками.
Свет её искрился в самоцветах бедного франта, озарял обращённое кверху лицо, слабые безжизненные руки. Насколько же более страшен был этот мертвец рядом со всеми прочими – даже теми, чьи тела искалечили громадные камни, или теми, кого погубили страшные раны, или с добитыми после ранения, или с теми, чьи тела изуродовали невозможные судороги, произведённые болью и страхом. Все они, как и прочие, были куда менее жутки, чем один-единственный труп – этого убитого человека.
Убийца нашёл своих собратьев уже в шатре, ибо Роберт сказал:
– Зибальд, мы ничего не видели, мы с тобой ничего не знали и должны держаться вместе. Я со своей стороны могу поручиться, что Джерард действует в наших общих интересах, ибо он весьма умён.
