С этими словами повернулась Виридис и вышла из комнаты, а Заряночка, предоставленная самой себе, ощутила в душе тайную радость, совладать с которой не могла, невзирая на горе своих друзей, каково бы оно ни было.
Глава VII
Заряночка рассказывает о своём путешествии вверх по Долине Серых Овнов
Как Виридис сказала, так и сделала, и привела всех в верхние покои; не хватало одного только Бодуэна. Все расселись полукругом, не произнося ни слова; и вот, наконец, распахнулась дверь и вошла Заряночка, одетая в простое чёрное платье безо всяких украшений; низко поклонилась она собравшимся и встала перед ними, опустив голову, словно перед строгими судьями, ибо таковыми, по чести говоря, она друзей и почитала. Хью повелел было девушке сесть промеж Паладинов, но отозвалась Заряночка: «Нет, сидеть промеж вас я не стану, пока не выслушаете вы мою историю и не скажете мне, что я по-прежнему друг вам». Никто ничего не ответил; Атра глядела прямо перед собою, избегая встречаться с девушкой взором; Артур уставился в землю, но Хью и Виридис смотрели на Заряночку приветливо, и на глаза Виридис набежали слёзы.
Тогда заговорила Заряночка и молвила: «Преступницей стою я здесь, перед вами; но вот что скажу я вам, дабы не думали вы обо мне хуже, чем есть на самом деле: когда уехали вы, о Паладины, и долгим показалось время разлуки, а вы всё не возвращались, тоска легла мне на сердце тяжким бременем, и надежда угасла, и страх нарастал, и душа моя столь истерзала тело, что уже подумала я, будто заболею. И знала я, что не порадуетесь вы, вернувшись домой и застав меня недужной; засим очень мне хотелось сделать хоть что-нибудь, дабы исцелиться. Тогда угодно было судьбе, чтобы услышала я в подробностях повесть о Чёрной Долине Серых Овнов и о том, как порою сбываются там заветные желания; и подумалось мне, как хорошо бы оно было бросить вызов приключению и добиться желаемого. Об этом, без сомнения, поведал вам капеллан, сэр Леонард, но вот ещё что должна я к тому прибавить: сам священник к проступку моему не причастен; всё делалось моей волей и по моему наказу, и не мог он меня ослушаться. Потому заклинаю я вас всей душой: не держите на него зла, но всё ему простите. Скажите мне, о, скажите, исполните ли вы эту мою просьбу?»
Отвечал Хью: «Мы его прощаем, а сможет ли он простить себе – его дело». Но Артур промолчал, и Заряночка поглядела на него встревоженно, и лицо бедняжки исказилось, и проглотила она комок в горле. Но вот девушка снова повела речь и принялась рассказывать друзьям обо всём, что случилось с нею, когда отправилась она в Чёрную Долину, как изложено выше. Ничего не утаила Заряночка из того, что говорилось и что делалось; свободно говорила она, не выказывая ни стыда, ни страха, и столь ясно и мило, что никто не усомнился в словах девушки; и Артур поднял голову, и то и дело глаза его встречались с глазами рассказчицы, и более не читалось в них непреклонной суровости, хотя тотчас же отводил он взгляд.
И вот дошла Заряночка до того места, когда они двое, незнакомый рыцарь и она, покинули долину у обрыва и двинулись через дикий лес в направлении Замка Обета, и сказала девушка: «Когда свернули мы в лес, оставив за спиною помянутую долину, до полудня оставалось ещё часа четыре; и ехали мы до тех пор, пока не наступил полдень, и отдохнули у ручья и подкрепились, ибо не видели мы причины загонять коней; но спутник мой, незнакомый рыцарь, казался угрюмым и удручённым и, можно даже сказать, мрачным. Я старалась ободрить его и говорила с ним приветливо, как с тем, кто прежде был врагом, а стал другом; но чужак в чёрном отвечал мне: «Госпожа, ни к чему это не приведёт; жаль мне, что собеседник из меня никудышный; право же, старался я развеселиться; но вдобавок к тому, о чём известно и тебе, и мне и что меня угнетает и мучит, ныне легла мне на сердце тяжесть, и не в силах я от неё избавиться, и ничего подобного я не испытывал прежде. Засим с твоего позволения сядем-ка мы немедленно на коней, дабы поскорее оказаться в Замке Обета и в темнице сэра Эймериса».
Засим поднялась я на ноги и сказала ему, улыбаясь: «Ободрись, друг! Не темница тебя ждёт в Замке Обета, но радушный приём друзей». Незнакомец в чёрном промолчал в ответ и веселее не сделался; так оседлали мы коней и скакали ещё часа три, пока не выехали из густой чащи на открытую протяжённую прогалину, что, словно широкая дорога зелёного дёрна, пролегла через чащу; не иначе как рука человека расчистила помянутую зелёную просеку. Туда добрались мы, следуя по течению речки, что вместе с нами вырвалась на равнину из леса, а затем, свернув в сторону, убегала на север, рассекая прогалину надвое.
Оказавшись там, промеж чащи и ручья, мы натянули поводья; лесной уголок этот показался мне красивым на удивление, и не без удовольствия глядела я по сторонам, радуясь всем сердцем. Тут молвил рыцарь: «Леди, не ощущаешь ли ты непомерной усталости?» – «Нет, – отвечала я, – ничуть не бывало». – «Странно, – проговорил мой спутник, – ибо я настолько утомлён, что должен, чего бы то ни стоило, сойти с коня и прилечь на траву, иначе рухну с седла». Тут незнакомец спешился и постоял подле меня немного, словно желая помочь мне спрыгнуть с седла, но возразила я: «Рыцарь, заклинаю тебя, даже если притомился ты, постарайся продержаться ещё немного, дабы не настигла нас здесь опасность». – «Опасность? – отозвался он. – Да, так оно и было бы, кабы Красный Рыцарь проведал о том, где мы находимся; да только откуда ему знать?» Последние слова незнакомец проговорил с трудом, словно в полусне, а затем молвил: «Прошу простить меня, госпожа, но голова моя так и клонится; позволь мне немного поспать, а затем я встану и отвезу тебя прямиком к цели и итогу твоего путешествия». С этими словами рыцарь в чёрном улёгся на траву и тут же заснул как убитый, а я уселась подле, в великом страхе. Сначала, сказать по чести, я заподозрила предательство, ибо как могла я полностью доверять этому человеку после всего случившегося? Но когда убедилась я, что сон незнакомца непритворен, сомнения такого рода я прогнала и не знала, что и подумать.
Так прошёл час; то и дело принималась я расталкивать спящего, но всё было напрасно; и не знала я, что делать, кроме как дожидаться пробуждения незнакомца; ибо не ведала я дороги к замку; более того, хотя спутник мой и был рыцарем, и притом при оружии, боялась я покинуть его одного и без охраны; засим я осталась.
Но вот случилось нечто новое. Показалось мне, будто слышу я бряцание меча и доспехов; а зелёная дорога поворачивала так, что мыс леса в сотне ярдов к северу скрывал прогалину от моего взора, и можно было к нам подъехать на расстояние достаточно близкое, оставаясь невидимым, ежели двигаться по другую сторону реки. Засим я проворно вскочила на ноги, и натянула лук, и взяла в руки стрелу, и едва проделала это, как из-за помянутого мыса появился всадник. Он был во всеоружии, в алом сюрко, и восседал верхом на огромном и лоснящемся гнедом коне. Не спуская с незнакомца глаз, я старалась растолкать спящего ногой и кричала ему: «Просыпайся!» – но рыцарь в чёрном едва пошевелился и пробормотал что-то бессмысленное.
Заметив нас, чужак натянул на мгновение поводья, а затем направился было в мою сторону, но я вложила стрелу в тетиву, и нацелилась в него, и крикнула ему остановиться. Тут услышала я, как рыцарь в алом хрипло расхохотался во всё горло и закричал: «Нет, это ты постой, пригожая охотница, а я уж не побоюсь твоих стрел, лишь бы до тебя добраться. Но с чего бы вон тот лежебока, что разлёгся у твоих ног, не поднимется и не бросит мне вызова, раз уж он твой полюбовник? Или он мёртв?» Голос незнакомца звучал резко и гулко, и я ужасно его испугалась; и страх, равно как и мужество, заставили меня спустить тетиву, не мешкая долее; и, несомненно, страх тому виною, что стрела пролетела в дюйме или около того от правого плеча всадника. Снова услышала я его хриплый смех и увидела, как наклонился он вперёд и дал шпоры коню; я понимала, что другую стрелу достать не успею, засим подобрала я юбки и бросилась бежать сломя голову; но, несмотря на то, что весьма проворна я, меня это не спасло, ибо платье затрудняло движения, и, кроме того, сбитая с толку, не знала я, куда направиться, ибо ведала, что в воде конь меня нагонит.
