После того Джерард побеседовал с сыновьями наедине и спустя некоторое время пришёл к Заряночке и молвил: «Госпожа наша, во всём исполним мы твою волю; но должны мы сказать тебе, что когда уедешь ты, Град Пяти Ремёсел покажется нам чужим и неприветливым; засим намерены мы отправиться в Аттерхей, в край нашей родни. Засим заклинаем мы тебя отдать дом сей, что был нам столь дорог, своей старшей работнице и её товаркам, ибо нам не нужен ни сам дом, ни арендная плата; ибо прекрасно обойдёмся мы теми деньгами или товаром, что ты нам уделишь. Согласно ли это с твоей волей, или сказал я не так?»
Отвечала Заряночка: «Хороший ты человек и не жадный; благословляю тебя за это; пусть всё будет, как ты хочешь; тем более что и сама я порадуюсь, коли отправитесь вы в Аттерхей; ибо порою кажется мне, будто влечёт меня в тот край неведомая сила; потому очень может статься, что мы там снова встретимся».
При этих словах Заряночка не смогла сдержать слёз; и сыновья Джерарда отвернулись, сконфузившись от того, что видят госпожу плачущей, а она – их. Но, наконец, девушка окликнула Джерардсонов и молвила: «Теперь надо бы нам поторопиться, ибо нет ничего горше, чем затягивать прощание; засим попрошу я вас, друзья мои, заняться тем, что я вам поручила».
Всё было исполнено по воле Заряночки, и спустя день девушка поджидала во дворе Джерарда и сыновей его с лошадьми; и, невзирая на расставание с друзьями, несмотря на бесчисленные опасности, что, возможно, подстерегали скиталицу в пути, мир рисовался ей в ярких красках, словно жизнь начиналась заново. И нимало не сомневалась искательница приключений, что вскорости снова окажется в Замке Обета и всё застанет там по-прежнему, и, уж по крайней мере, милая подруга её Виридис окажет гостье радушный приём.
Глава VI
О том, как Заряночка распрощалась с Джерардом и его сыновьями
И вот Джерард и его сыновья привели коней, и Заряночка вскочила в седло. На девушке была лёгкая кольчуга, а поверх – просторное, длинное сюрко, что доходило до самых колен; а голову её венчал шлем, лёгкий и нимало не тесный; так что лицо странницы оставалось по большей части скрытым от посторонних взглядов. На случай, ежели придётся ей в пути иметь дело с людьми, Заряночка измыслила подходящую байку, решив говорить всем и каждому, что дала обет не снимать шлема в течение дней. Высокие сапоги оленьей кожи укрывали от глаз прелестные и стройные её ножки, а рукава сюрко были достаточно широки; засим узнать Заряночку в подобном наряде не представлялось ни малейшей возможности; и, будучи женщиной высокой и сильной, искательница приключений вполне могла сойти за юного отрока, стройного и пригожего лицом. Заряночка перепоясалась добрым мечом, а Джерард добыл для госпожи своей добрый лук конника и полный стрел колчан, с коими, как сказано выше, девушка обращаться умела; засим отнюдь не беззащитной выехала она в дорогу.
И вот маленький отряд проскакал по улицам и оказался за воротами; и, надо сказать, что кабы мысли Заряночки не были обращены к Замку Обета и кабы не раздумывала она, что там застанет, сердце девушки заныло бы при разлуке с городом, что радушно принимал её все эти годы; и, по чести говоря, тень южных врат, под которыми проезжала всадница, заледенила ей душу, и Заряночка распрощалась про себя с Градом Пяти Ремёсел с грустью, но без страха.
Путники миновали вольные земли и поскакали в холмы, в край пастухов; и поскольку кони у них были лучше лучших, а вьючной скотинкой они не обзавелись до тех пор, покуда не доехали до Упхэма, где должны были подкрепиться, за пять дней добрались всадники до того самого места, где дорога сворачивала в сторону от графства Моствик. Там остановились они, и Заряночка спешилась, и все последовали её примеру, и расположились на траве, и поели-попили вволю.
Когда же с трапезой было покончено, заговорила Заряночка и молвила: «Милые друзья, в этот час и в этом месте мы расстанемся; ибо вы возвратитесь обратно в Пять Ремёсел и исполните то, что я вам наказала, а далее поступайте как знаете и отправляйтесь со своим скарбом в Аттерхей. Но что до меня, должна я сперва ехать в Гринфорд, а оттуда – на поиски моих друзей, от которых убегала я, когда впервые мы встретились и поладили. Теперь, может статься, скажете вы, что приблизила я вас в час нужды и прогнала, когда пришло мне это в голову; на это отвечу я только, что жизнь моя расколота надвое, и одну её часть вы доселе разделяли, а другую разделить никак не можете. Воистину горько это мне; а для вас, полагаю, ещё горше. Но мне пришлось бы куда как несладко, кабы сердце мне не подсказывало, что так будет не всегда; ибо, как призналась я вам несколько дней назад, надеюсь я, что мы снова встретимся; в городе Аттерхей или в ином каком месте. А теперь прощения прошу, коли обидела кого из вас; и, заклинаю, не ставьте мне в вину, что есть на свете другие люди, с коими судьба свела меня раньше, чем с вами, и коих люблю я больше, чем вас; ибо о вашей преданности, и участии, и любви и заботе стану я свидетельствовать повсюду».
На это ответствовал Джерард: «Говорите вы, сыны мои; ибо мне поставить ей в вину нечего и жаловаться не на что, кроме одного только, может статься: лет мне уже столько, что, очень вероятно, не доживу я до встречи в городе Аттерхей. Но вот о чём попрошу я тебя, дорогая леди; коли окажешься ты поблизости от моей могилы, ты поцелуй мой могильный камень и отслужи по мне должную мессу». Отозвалась девушка: «Ничего худшего, уповаю я, промеж нас не случится».
Тут молвил слово Роберт Джерардсон: «Я говорить красно не привык, но расставание придаёт мне смелости сказать вот что: с того самого мгновения, как я впервые тебя увидел, я полюбил тебя так, как, несмотря на всю мою любовь к тебе, никогда ты меня не полюбишь, ежели есть где-то на свете желанный тебе возлюбленный; что, сдаётся мне, соответствует истине. И видел я, что давно ты поняла мои чувства и потому неизменно держалась со мною кротко и приветливо, по обычаю своему. И это отчасти огорчало меня, ибо разжигало мою страсть, а отчасти утешало, ибо ещё лучше начинал я о тебе думать, и казалась ты мне ещё более достойной святого поклонения. А теперь понял я, что покидаешь ты нас, дабы отправиться на поиски желанного тебе возлюбленного; и скажу я, что кабы расставалась ты с нами по более ничтожному поводу, огорчился бы я в сердце своём; но раз всё сложилось, как есть, снова благословляю я тебя, и счастлив буду при одной мысли о тебе; и коли мы снова встретимся, застанешь ты меня всё тем же, душою и сердцем нимало не изменившимся».
Заряночка повернулась к нему, не скрывая слёз, и молвила: «Знаю, что сказал ты правду; и правильно угадал ты причину моего отъезда; и принимаю я твоё благословение, любя и радуясь».
Тут замолчали они, а Джайлс Джерардсон всё ещё с трудом подбирал слова, ибо не мастер он был говорить; и молвил, наконец, так: «Я скажу то же, что и брат; видишь, госпожа наша, как бы скверно всё сложилось, кабы полюбила ты одного из нас ответной любовью; оттого приключились бы раздор и горе! Но теперь попрошу я тебя о милости, а именно: поцелуй меня в губы теперь, в час расставания; и поступи так же, когда встретимся мы снова. И скажу я тебе заранее, что коли откажешь ты, сочту я это в тебе поступком недружеским и пойму, что все прекрасные слова, произнесённые тобою только что, словами и останутся, и не так ты чиста сердцем, как полагал я».
