Сама писательница тоже предстала перед читателями — в образе юной медсестры:
«Молодая девушка в форме VAD
[25] легко пробежала через лужайку… Цинтия Мёрдок была юным созданием, полным жизни и энергии. Она сбросила свою маленькую форменную шапочку VAD, и меня сразу захватили красота вьющихся каштановых волос и белизна маленькой ручки, которую она протянула за чашкой чаю…
Цинтия торжественно повела нас вверх по лестнице в свое святилище.
— Сколько склянок! — воскликнул я, оглядывая шкафы небольшой комнаты. — Вы и в самом деле знаете, что в каждой из них?
— О-о-ох! Скажите что-нибудь пооригинальнее, — простонала Цинтия. — Каждый, кто сюда приходит, произносит именно это! Мы даже подумываем учредить награду тому, кто, войдя к нам первый раз, не произнесет таких слов! И я знаю ваш следующий вопрос: „Сколько людей вы уже успели отравить?“…»
[26]
Будущая писательница в годы Первой мировой войны действительно служила в военном госпитале, в аптеке. Ее биографы пишут, что именно там она получила сведения о различных ядах, которыми впоследствии активно пользовалась в своих книгах.
Итак, в первой же книге Эркюль Пуаро — бывший полицейский офицер, бельгиец, бежавший в Англию от немецких оккупантов. Говорит, как это часто подчеркивается, с французским акцентом, пересыпает свою речь французскими словечками и поговорками. Отличается острой наблюдательностью, аналитическим умом. В то же время тщеславен, очень самоуверен. Имя — из античной мифологии.
Что ж… Жил-был на свете некий человек, имя которого родители позаимствовали из античной мифологии — Орест. Родился он в Голландии, служил в разведке и контрразведке Бельгии, затем Франции. После оккупации Франции бежал в Англию. Был и здесь следователем контрразведки, раскрыл немало немецких шпионов в годы Второй мировой войны. Написал книги воспоминаний об этом периоде своей деятельности — «Охотник за шпионами» и «Тайный фронт». Книги еще в начале 1950-х годов были переведены на русский язык и изданы в СССР. По ним можно вполне составить себе портрет автора. Он был, безусловно, гениальным сыщиком, блестящим аналитиком — и в то же время тщеславным, самоуверенным и даже немного самовлюбленным человеком. После выхода первой книги ему даже пришлось оправдываться:
«У читателя, знакомого с моими ранее изданными книгами, могло сложиться впечатление, что я был чуть ли не единственным офицером союзной контрразведки. Многие дела, которыми мне довелось заниматься, действительно носили характер операций, осуществляемых усилиями одного человека. Однако так было далеко не всегда»
[27].
Этот человек — подполковник Орест Пинто. Если бы книги Агаты Кристи об Эркюле Пуаро появились во второй половине 1940-х годов, ни тени сомнения у меня не возникло бы относительно того, кто из реально живших в те времена людей был прототипом знаменитого сыщика. Слишком много совпадений. При чтении мемуаров Ореста Пинто перед глазами то и дело встает образ сыщика-эмигранта, гениального и по-детски тщеславного. Возможно, мы имеем дело с удивительным и загадочным совпадением, каких в истории детективного жанра немало. Но возможно и другое. Офицером разведки Орест Пинто стал еще в 1913 году (он родился в 1889-м). Соответственно и в годы Первой мировой войны оставался таковым. Вспомним, что «Цинтия Мэрдок», будущая Агата Кристи, тогда же служила в военном госпитале. Почему бы не предположить, что они познакомились — году эдак в тысяча девятьсот четырнадцатом или пятнадцатом? А когда начинающая писательница обратилась к детективному жанру, ей вполне мог вспомниться чудаковатый молодой офицер-беженец, говоривший с акцентом и, возможно, поразивший ее своей проницательностью…
Впрочем, это всего лишь гипотеза. Ни доказать, ни опровергнуть ее скорее всего не удастся.
Nota bene
Эжен Франсуа Видок был столь яркой личностью, что мимо него никак не могло пройти современное искусство. Подарив множеству персонажей зародившегося детектива различные стороны своей натуры и биографии, он и сам в конце концов превратился из прототипа в персонажа. Ничего удивительного в этом нет: квазидокументальность давно является частью современной литературной игры. Как я уже говорил, во множестве исторических триллеров и детективов появляются Аристотель и Леонардо, Ульянов и Рузвельт, Черчилль и Линкольн, Лонгфелло и Гофман. Но реальные люди, носившие эти имена и жившие в соответствующие эпохи, изрядно удивились бы литературным своим отражениям.
И реальный Видок, возможно, с удовольствием посмотрел бы очень стильный фильм о себе («Видок» режиссера Жана-Кристофа Комара по сценарию автора популярных детективов Жана-Кристофа Гранже), но вряд ли признал бы себя в персонаже, которого играет Депардье. То же можно сказать и по поводу цикла рассказов «Новые приключения Ш. Огюста Дюпена» французского писателя и художника Жерара Доле. Но есть, впрочем, в этих произведениях жанровая особенность, которая хотя и своеобразно, но отражает подлинную особенность личности французского сыщика, первого сыщика Европы. И фильм, и рассказы относятся не столько к детективному жанру, сколько к научно-фантастическому. Тем самым авторы показали удивительную современность настоящего Видока, его интерес к новинкам науки и техники, к изобретениям и открытиям.
В то же время настоящего Видока, возможно, позабавил бы его портрет, данный в рассказах Доле. А возможно, и возмутил бы. Ибо реальный Видок в этих рассказах явно проигрывает и в интеллекте, и в логических способностях вымышленному Дюпену. Если учесть, что Видок может считаться прототипом Дюпена, ситуация довольно забавная.
Парадокс: персонаж современной массовой литературы по имени Эжен Франсуа Видок меньше похож на реального Видока (даже пушкинский Видок Фиглярин ближе к французскому прототипу!), чем его отражения, преломленные талантами Эдгара По, Артура Конан Дойла или Эмиля Габорио и носящие совсем другие имена.
Среди этих имен порой встречаются и совершенно неожиданные. Но их носители похожи на легендарного сыщика, как внуки бывают похожими на дедов. Даже больше похожими, чем на родителей. Тем более что и занимаются они все тем же — расследованием преступлений. С артистизмом и изобретательностью, свойственными оригиналу.
Дело гражданина Корейко, или Следствие ведет знаток
1. Наследство сэра Артура
«— …Трудно представить себе человека, который, живя в наше время, до такой степени ненавидит Наполеона Первого, что истребляет каждое его изображение, какое попадется на глаза. <…> Впрочем, если человек этот совершает кражу со взломом и если те изображения Наполеона, которые он истребляет, принадлежат не ему, а другим, он из рук доктора попадает опять-таки к нам»
[28].
