Третья координата, «Z», отражает меру богатства общества. Она очень важна, т. к. богатство напрямую удовлетворяет потребность в собственности, а косвенно — в информации и защищенности от всех несчастий бедности. Фактически, именно уровень экономики выбирает две другие координаты идеологии, хотя и допускает их значительный разброс в силу традиций, высокой приспособляемости людей и наличия резервов в жизнеобеспечении, предоставляемых НТП.
Важной задачей является определение «полюсов» устойчивости. При конкретном анализе устойчивость оценивалась как достаточная, если режим власти и собственности не менялся в течение двух поколений, т. е. 40–50 лет. В структурной модели общество считали неустойчивым при «проценте хаоса» более 70. Хаос — это падение экономики и морали и неподчинение властям. Общество теряет устойчивость, когда более половины граждан недовольны жизнью в результате падения доходов или несоответствия системы власти уровню культуры. Впрочем, этого мало. При тоталитарной власти страх парализует выражение недовольства, и народ высказывает «одобрямс!» любому режиму, пока его не тряхнут извне. Это и было в странах соцлагеря, пока Горбачев не торпедировал социализм в Советском Союзе. Правда, он сам этого не ожидал и думал всего лишь усовершенствовать экономику, расширив самостоятельность предприятий и обновив технику.
Конечно, устойчивость очень условная величина, и я отнюдь не настаиваю на траекториях ее границ на рис. 22. В значительной степени они сделаны не по расчетам, а по анализу материалов ООН, касающихся экономики и политики стран с разным уровнем развития.
Прирост экономики считается признаком здорового общества. Уменьшение ВНП или его величины 0 +2 % — это плохо, +4, +5 % — удовлетворительно, больше 5 % — хорошо. Встречаются цифры и в 10–15 %, но они вызывают недоверие к статистике. Источники прироста известны — это напряжение труда и квалификация рабочих, инженеров, организаторов и хозяев. Но все не так просто. Воспитание этики труда и накопление знаний требуют традиций и времени процветания. А может быть и генов.
Во всякой деятельности прежде всего нужно искать биологические мотивы. Таковыми для труда являются голод, собственность, лидерство, страх. Надежно только второе. Голод проходит с насыщением даже дешевой пищей. Боль и страх — сильные чувства, но в массе и постоянно их трудно организовать. Лидерство, то есть конкуренция как соревнование за первенство, как мотив, доступно сильным, а их 10–15 %. Зависть тоже идет от лидерства, но мотивы от нее ненадежны. Коллективная собственность вообще «не работает».
Высокий средний личный доход — это не только большой ВВП/д, но и высокий КПД экономики. Он выражается в доле личного потребления в произведенном. При социализме она составляет 35–40 %, у капиталистов — 60–70 %. Снижение идет за счет потерь и качества продукции, а также затратной технологии и военного производства. Зато тоталитарные государства могли показывать высокие темпы роста, до минимума снизив потребление и пуская всю продукцию в накопление. Заводы работали — чтобы делать новые заводы. И еще танки и пушки. Впрочем, темпы прироста ВВП завышались, поскольку подсчитывались только по выпуску основного продукта, не учитывая огромного отставания в инфраструктуре и личной собственности.
Вопроса о счастье граждан, как критерия идеологии, я уже касался. Для всеобщего удовлетворения надежны только высокие показатели благосостояния, исключающие голод и нужду для всех. Средние и низкие доходы на душу предполагают значительный процент бедных и для суждения о «среднем счастье» требуют дополнительных коэффициентов. Главный из них — неравенство, второй — система власти и бесправие, оскорбляющие достоинство. Третий — культура. Она определяет притязания на благополучие, и еще — на экологию. Дело в том, что пока очень мало людей физически страдают от плохого состояния природы. К среде привыкают и начинают замечать ее вредности только… от культуры, когда читают в газетах. Это не значит, что критерий экологии второстепенный в оценке идеологий. На него замыкаются глобальные проблемы, т. е. будущее человечества.
Полюсы зон устойчивости — то есть пределы «свободы» и «частной собственности», достаточные для устойчивости (с учетом адаптации) — показаны на рис. 22 для стран с разной экономикой. Разумеется, цифры сугубо приближенные. Есть самоорганизация, способная сломать устойчивость при любых показателях, увлекая публику даже заведомо ложными идеями.
Вот несколько пояснений к цифрам и графикам для пределов устойчивости стран с разным уровнем экономики, а значит, и всех других показателей «зрелости».
Полная плюралистическая демократия встречается только в высокоразвитых странах. Для бедных и средних доступна лишь «усеченная» демократия с избирательными цензами и президентским правлением.
При социализме (80 % госсобственности и 40 % «свободы») невозможно достигнуть высокого уровня личного потребления, а большие проценты экономического роста на поверку оказываются не пригодными для сравнения, поскольку учитывают только госсектор. Это касается Советского Союза при Сталине, а также Китая. Отсутствие должных стимулов к труду для всех социальных групп, низкий КПД и большие потери ставят пределы росту. Если при этом все же удается установить демократию, то либо она будет неустойчива и смещается к диктатуре, либо активные граждане со временем потребуют частную собственность в производстве, и социализм превратится в капитализм. То, что и произошло в странах СНГ. Поэтому трудно выбрать оптимум политического устройства, а точнее пределы демократии и гражданских прав при социалистической экономике.
Для большинства граждан «слабых» и «средних» стран бедность настолько превалирует, что свобода их не очень волнует. Поэтому всякого рода диссиденты не имеют поддержки в массах, если только нет голода и грубого террора. Кроме того, привыкание к «несвободе» дается не так уж трудно. За это говорит опыт интеллигенции Советского Союза: открытых диссидентов было очень мало.
Всего труднее сравнивать идеологии по «счастью граждан». Слишком оно различно у богатых и бедных, старых и молодых, неграмотных и ученых. «Индекс человеческого развития», ИЧР, устойчиво коррелирует с ВВП на душу и длительностью периода благополучия.
Однако. Если грубо сравнивать социализм и капитализм при одинаковом среднем уровне ВВП/д (около 2000 долл. годового дохода на душу), то «социалистические» слабые и средние (по типу личности) граждане окажутся счастливее. Социальная защита действует, безработицы нет, труд необременителен, а свобода им не нужна. Зато сильные люди при социализме испытывают ущербность — они не могут себя реализовать из-за уравниловки и регламентации. От этого не столько страдает средний УДК общества, сколько уменьшается его эффективность, поскольку именно сильные обеспечивают прогресс.
Короче, действует банальная истина: счастье народа пропорционально богатству страны. Оптимальность идеологии выражается в способности этого богатства достигнуть. Тем не менее, путь к этому не так прост: «Сделай капитализм» и готово! Бедным странам очень трудно вырваться из бедности и капитализм им мало помогает. Нужны не только начальный капитал, но и мораль, и образование, и тренированность народа. А достижение этого требует времени, даже не лет — поколений!
