– Да вот когда она говорила телефонистке, что нужен ей доктор Сухаев, обмолвилась, номер-де его начинается на восемнадцать, а дальше она не помнит.
– Ага! – воскликнул Степан радостно.
– Вы это тому человеку сообщили? – вкрадчиво проговорил Дунаев.
– Да я ж сказала, что он ни про какие цифры не спрашивал, – пролепетала Ирина Васильевна. – Зачем я буду болтать, коли меня не спрашивают, сами посудите? Ох, господа, отпустили бы вы меня! Все молоко разберут!
– Идите, – махнул рукой Дунаев. – Спасибо вам!
Ирина Васильевна с облегчением перекрестилась и побежала в свою молочную, гремя бидончиком, на сей раз весело.
– Восемнадцать, – повторил Степан, поглядывая на стиснувшего зубы Дунаева. – Вот вам и номер дома. А что это с вами?
– Не то еврей, не то грузин, глаза чернющие… – повторил Дунаев. – Мне это что-то напоминает! Но что, вернее, кого?..
– Ладно, потом вспомните, – отмахнулся Степан. – Идемте скорей!
Они вышли на Страстную площадь, и Степан вдруг сказал:
– Ходят слухи, что ее вот-вот переименуют в площадь Декабрьского восстания.
– В смысле, в честь декабристов?
– Да бросьте, – ухмыльнулся Степан. – Это для большевиков плюсквамперфект. К тому же декабристы страшно далеки от народа, как Ленин-Ульянов выразился в одной из своих работ.
– Вы что, Ленина читали? – ужаснулся Дунаев.
– Приходилось, – спокойно кивнул Степан. – Умнейшая сволочь. Опаснейший враг. А врага надо изучать, чтобы с ним бороться. Проникать в его психологию. Вот вы, конечно, изучали воров, убийц и прочих тварей, которых ловили?
– Разумеется, – кивнул Дунаев – и вдруг споткнулся, увидев огромный плакат на стене какого-то высокого дома: «Дисциплина и труд буржуя перетрут!»
– Кошмар какой-то, – с отвращением сплюнул он.
– Чтоб они сами себя перетерли! – проворчал Степан.
Больше они не обменялись ни словом. Шли быстро, сворачивая в какие-то неизвестные Дунаеву улицы и переулки, проходные дворы, дважды перемахнули через заборы – и как-то внезапно оказались в неширокой улице с грязными, неприглядными строениями по обе стороны.
Она оказалась пуста, словно вымерла, только вдали клубилось облако пыли и звуков, из которого словно бы поднималась остроугольная башня с большими часами.
– Это Сухаревка, – махнул рукой Степан. – Думаю, все здешнее население там. Кто с возов продукты тырит, кто пирожки с собачиной продает.
– С собачиной! – скривился Дунаев.
– Спасибо, что хоть не с человечиной, – сухо проговорил Степан. – Кто махорку, с травой смешанную, выдает за чистейший табак, кто самогонку разбавленную – за чистый спирт. Кто по карманам шарит, кто сумки срезает. Всякому заделье найдется. Очень мне странно, что чистая петроградская публика решила приютиться в такой московской грязище, как Грачевка.
– Почему Грачевка? – удивился Дунаев.
– Раньше эти места так назывались, – пояснил Степан.
И вдруг замер, уставился вперед:
– Смотрите-ка! А ведь это и есть восемнадцатый номер…
Дунаев недоверчиво посмотрел на обгорелые развалины какого-то дома:
– С чего вы взяли? Таблички не видать. Хотя, если слева шестнадцатый, а справа двадцатый, похоже, вы правы.
– Легко догадаться, – мрачно кивнул Степан. – Интересно, куда же подевались интересующие нас персоны? Ушли? Или нашли здесь другой приют?.. – Он разочарованно огляделся: – Однако тут и поспрашивать не у кого про интересующих нас персон… – Но вот встрепенулся, махнул рукой: – Эй, мил-человек! Скажи-ка нам…
Дунаев увидел, как из какой-то подворотни, грохоча колесами по булыжнику, выкатилась коляска с безногим инвалидом в грязной телогрейке. Угрюмое, заросшее бородой лицо, седые космы торчат из-под треуха:
– Чего надо?
– Слышь, – Степан присел перед ним на корточки, заглянул в темные недобрые глаза: – Не видел тут троих людей?..
– Да побольше видел, – хмыкнул безногий.
– Весельчак! – одобрительно хлопнул его по плечу Степан. – Но я говорю о мужчине лет сорока, а с ним были две женщины. Одна совсем молоденькая. Небольшого роста, глаза голубые, хорошенькая такая.
– Хорошенькие все вон там собрались, – безногий ощерил почерневшие зубы, мотнув головой в сторону одного из домов.
– Да нет, мне гулящие без надобности, – брезгливо поморщился Степан.
– А такой, какая тебе надобна, я не видал, – равнодушно ответил безногий, сильным толчком направляя свою каталку в ту же подворотню, откуда появился.
Степан и Дунаев стукнулись еще в несколько дверей, поговорили еще с несколькими неприветливыми обитателями Сухаревского переулка, которые все как один не видали здесь чужих, – и наконец вернулись к обгоревшим развалинам.
– Ну, здесь-то их точно нет, – уныло сказал Степан, глядя на обгорелые стены.
– Да, – кивнул Дунаев. – Здесь их точно нет. Но сквозь землю они все же не провалились. Где-то они существуют. Где-то нашли приют. И я буду их искать.
– Каким образом?
Дунаев отвел глаза:
– Возможно, ваша догадка оказалась ошибочной. Возможно, Сухарев это и в самом деле доктор…
Он осекся, глядя на черную грязь, вылезшую из-под обгоревшей стены чуть ли не на середину дороги.
– Нет, вы не ошиблись, – проговорил он хрипло. – Ната была здесь!
– Что вы там увидели? – с любопытством спросил Степан, наклоняясь.
Дунаев присел на корточки и показал на отчетливо видный под самой стеной сгоревшего дома отпечаток маленького правого женского башмака с узким носом и круглым каблучком, слегка вдавленный влево, как если бы его обладательница чуть косолапила.
– Точно такой же след я видел в одном петроградском дворике, когда гнался за Натой после гибели Веры, – пояснил Дунаев, поднимаясь. – Была-то она здесь, была, но вот куда делась потом?
– Одно радует, – не без ехидства пробормотал Степан, – что я все же не ошибся, и по адресам всех Сухаревых-Суховых города Москвы ходить вам не придется. Кстати, я не уверен, что тех, кого мы ищем, здесь нет. Просто затаились. Рано или поздно они выползут, не сомневаюсь. Нам надо их стеречь. У меня есть кое-какие мысли на сей счет. А сейчас пойдемте. Мы не должны тут примелькаться и спугнуть их.
Они быстро пошли по направлению к рынку.
Из подворотни выехал на каталке безногий, проводил их мрачным, ненавидящим взглядом – и снова скрылся.
* * *
«18-го июля состоялось первое заседание Президиума Ц. И. К. 5-го созыва. Председательствовал тов. Свердлов. Присутствовали члены Президиума: Аванесов, Сосновский, Теодорович, Владимирский, Максимов, Смидович, Розенгольц, Митрофанов и Розинь.
