Она открыла для себя то, о чем писал Джон Каупер Поуис в книге
«Искусство забывать неприятное»: «Какое-то приятное ощущение безопасности,
какое-то глубокое внутреннее успокоение, своего рода счастливое забытье
успокаивают нервы человека, когда он поглощен порученным ему делом».
Именно в этом наше счастье! Оуса Джонсон, самая знаменитая
путешественница в мире, недавно рассказала мне о том, как она преодолела
беспокойство и печали1 . Возможно, вы читали историю ее жизни. Она названа «Я
породнилась с приключениями». Если какая-либо женщина породнилась с приключениями,
то это именно она. Мартин Джонсон женился на ней, когда ей было шестнадцать
лет. С тротуаров Чанута, штат Канзас, он перенес ее на тропинки в диких
джунглях Борнео. В течение четверти века эта пара из Канзаса путешествовала по
всему миру, снимая фильмы об исчезающих с лица земли диких животных Азии и
Африки. Девять лет назад они вернулись в Америку и отправились в поездку по
стране с лекциями и кинофильмами. Они вылетели из Денвера на самолете, который
должен был приземлиться на побережье. Самолет врезался в гору. Мартин Джонсон
мгновенно скончался. Врачи сказали Оусе, что она никогда не встанет с постели.
Но они не знали Оусы Джонсон. Через три месяца она передвигалась в
кресле-каталке и выступала с лекциями перед огромными аудиториями. В самом
деле, она прочитала более ста лекций—и все сидя в кресле-каталке. Когда я
спросил ее, зачем она это делала, Оуса ответила: «Я делала это, чтобы у меня не
было времени на печаль и беспокойство».
Оуса Джонсон обнаружила ту же истину, которую воспевал
Теннисон около века назад: «Я должен потерять себя в деятельности, иначе я
иссохну от отчаяния».
Адмирал Бэрд открыл ту же самую истину, когда жил в полном
одиночестве в течение пяти месяцев в хижине, буквально погребенной под огромным
ледниковым панцирем, покрывающим Южный полюс. Этот панцирь хранит древнейшие
тайны природы и покрывает неизвестный континент, который больше США и Европы,
вместе взятых. Адмирал Бэрд провел там пять месяцев совершенно один. В пределах
ста миль не было ни единого живого существа. Холод был настолько лютым, что он
слышал, как замерзает и кристаллизуется выдыхаемый им воздух, когда встречный
ветер дул ему в лицо. В своей книге «Один» адмирал Бэрд рассказывает о тех пяти
месяцах, которые он провел в вечной, терзающей душу тьме. Дни были такими же
темными, как ночи. Чтобы не сойти с ума, ему приходилось все время быть занятым.
«Вечером, — пишет он, —прежде чем задуть фонарь, я по
выработанной привычке распределял свою работу на завтра. Например, я назначал
себе час на расчистку спасательного туннеля, полчаса на разравнивание снежных
заносов, час на установку железных бочек с горючим, час на врезку книжных полок
в стены туннеля для продуктов, два часа на ремонт разбитой доски в санях для
перевозки людей… »
«Было замечательно, — вспоминал он, —иметь возможность
распределять время подобным образом. Это позволило мне приобрести исключительный
контроль над собой… » И добавляет: «Без этого дни проходили бы бесцельно, а
жизнь без цели, как правило, приводит к деградации личности».
Обратим внимание на последнюю фразу: «Жизнь без цели, как
правило, приводит к деградации личности». Если вы и я чем-то обеспокоены,
давайте вспомним о старомодном лечебном средстве — о работе. Об этом говорил
такой авторитет, как покойный доктор Ричард С. Кэбот, бывший профессор
клинической медицины в Гарварде. В своей книге «В чем смысл жизни людей» доктор
Кэбот пишет: «Будучи врачом, я с радостью наблюдаю, как труд излечивает многих
людей, страдавших от дрожательного паралича души, вызванного довлеющими над
человеком сомнениями, колебаниями и страхом… Мужество, которое придает нам наша
работа, —это почти то же самое доверие к себе, которое навеки прославил
Эмерсон».
Если мы не заняты, сидим и грустим, то нас посещают сонмы
существ, которых Чарльз Дарвин обычно называл «духи уныния». Эти духи — не что
иное, как давно известные злые гномы, опустошающие нашу душу и уничтожающие
нашу способность действовать и силу воли.
Я знаю одного делового человека в Нью-Йорке, который поборол
этих гномов благодаря тому, что был очень занят, и у него не оставалось времени
нервничать и сетовать на жизнь. Его зовут Тремпер Лонгмен. Контора этого
человека находится на Уолл-стрите. Он был слушателем моих курсов для взрослых.
Его рассказ о преодолении привычки беспокоиться показался мне настолько
интересным и впечатляющим, что я пригласил его поужинать со мной в ресторане после
занятий, где мы засиделись почти до утра. Он поведал мне историю своей жизни.
Вот что он рассказал мне:
«Восемнадцать лет назад я был так обеспокоен, что у меня
началась бессонница. Я был в постоянном напряжении, все время раздражался и
нервничал. Я был на грани нервного срыва.
У меня были причины для беспокойства. Я был казначеем фирмы
«Фрут энд экстракт» в Нью-Йорке. Мы вложили полмиллиона долларов в торговлю
клубникой, упакованной в банки емкостью в один галлон. В течение двадцати лет
мы продавали эти банки крупным фирмам, выпускающим мороженое. Неожиданно наша
торговля прекратилась, поскольку такие крупные фирмы, как «Нэшнл деэри» и
«Борденс», стали резко увеличивать производство мороженого, и в целях экономии
денег и времени они стали покупать клубнику, упакованную в бочки.
Мы не только не реализовали ягоды, купленные на полтора
миллиона долларов, но и заключили контракт на закупку дополнительной партии
клубники общей стоимостью в миллион долларов. Этот контракт был действителен в
течение ближайших двенадцати месяцев. Мы уже одолжили триста пятьдесят тысяч
долларов в банках. Мы не могли ни выплатить свой долг, ни отсрочить выплату.
Неудивительно, что я был обеспокоен!
Я помчался в Уотсонвилл, штат Калифорния, где была
расположена наша фабрика. Я пытался убедить президента фирмы, что условия
изменились и нам грозит полное разорение. Он отказался поверить в это. Он
считал, что в наших неудачах виновата нью-йоркская контора—неумение реализовать
продукцию.
Я потратил несколько дней на то, чтобы уговорить его
прекратить расфасовывать клубнику в банки и продать весь наш запас на рынке
свежих ягод в Сан-Франциско. Это почти полностью решило наши проблемы. Мне
следовало сразу же прекратить беспокоиться, но это было не в моих силах.
Беспокойство — это привычка, и я ее уже приобрел.
Вернувшись в Нью-Йорк, я стал беспокоиться по любому поводу:
из-за вишен, которые мы закупали в Италии, из-за ананасов, купленных на
Гавайских островах и т. п. Я испытывал напряжение, стал нервным, не мог спать.
Как я уже сказал, мне грозил нервный срыв.
В отчаянии я стал вести такой образ жизни, который вылечил
меня от бессонницы и избавил от беспокойства. Я загрузил себя работой. Я взял
на себя дела, требовавшие концентрации всех моих способностей. Таким образом, у
меня не оставалось времени на беспокойство. Обычно я работал семь часов в день.
Теперь я стал работать пятнадцать и шестнадцать часов в день. Я приходил в
контору каждый день в восемь часов утра и оставался там почти до полуночи. Я
взял на себя новые обязанности, новую ответственность. Приходя в полночь домой,
я был такой измученный, что немедленно ложился и засыпал через несколько
секунд.
