Когда покойный Мэтью С. Браш был президентом Американской
международной корпорации на Уоллстрит, 40, я спросил его, был ли он
чувствителен к критике. Вот что он рассказал мне: «Да, в молодости я очень
болезненно на нее реагировал. Я тогда страстно желал, чтобы все сотрудники
нашей организации считали меня совершенством. Я тревожился, если они этого не
выражали. Обычно я старался задобрить того, кто первым выступал против меня; но
сам факт, что я наладил с ним отношения, вызывал гнев со стороны другого
сотрудника. С ним я также пытался наладить отношения, что в свою очередь
вызывало недовольство других недоброжелателей. Наконец, я убедился: чем больше
я старался умиротворять и задабривать своих обидчиков, чтобы избежать критики в
свой адрес, тем больше врагов я приобретал. В конце концов я сказал себе: „Если
ты поднимешься над толпой, тебя будут осуждать. И ты должен к этому
привыкнуть“. Мне очень это помогло. С тех пор я взял себе за правило делать
все, что в моих силах, а затем раскрывал свой старый зонтик, чтобы он
предохранил меня от дождя несправедливой критики и чтобы дождевые струи не
попадали мне за воротник».
Диме Тейлор зашел еще дальше: он допустил, чтобы дождь
критики попал ему за ворот, а затем весело посмеялся над этим — публично. Когда
он вел передачу по радио в перерыве между воскресными концертами Нью-Йоркского
филармоническо-симфонического оркестра, ему было передано письмо от какой-то
женщины, назвавшей его «лжецом, предателем, змеей и слабоумным».
Выступая по радио на следующей неделе, мистер Тейлор
прочитал это письмо по радио миллионам слушателей. В своей книге «О людях и
музыке» он рассказывает, что через несколько дней снова получил письмо от той
же женщины, в котором она выражала свою непоколебимую уверенность в том, что он
навсегда останется лжецом, предателем, змеей и слабоумным. «У меня есть
подозрение, — добавил мистер Тейлор, — что она не обратила никакого внимания на
мое упоминание ее письма в радиопередаче». Мы невольно восхищаемся человеком,
который так ведет себя, когда его оскорбляют. Мы восхищаемся его спокойствием,
уравновешенностью и чувством юмора.
Выступая перед группой студентов в Принстоне, Чарлз Шваб признался,
что один из самых важных уроков жизни он получил от старого немца, работавшего
на его сталелитейном заводе. Однажды немец вступил в жаркий опор с другими
рабочими на военную тему, и они бросили его в реку. «Когда он вошел в мой
кабинет, —рассказывал мистер Шваб, —он был весь мокрый и в грязи. Я спросил
его, что он сказал людям, которые бросили его в реку, а он ответил: „Я только
смеялся"».
Мистер Шваб сделал слова старого немца своим девизом:
«Только смейся».
Этот девиз особенно полезен, когда вы становитесь (жертвой
несправедливого осуждения. Можно отвечать человеку, который грубит вам в ответ,
но что можно сказать человеку, который «только смеется».
Линкольн вряд ли выдержал бы напряжение Гражданской войны,
если бы не понял, что пытаться отвечать своим яростным критикам — безумие. Он
наконец сказал: «Если бы я попытался прочесть все нападки на меня, не говоря
уже о том, чтобы отвечать на них, то ничем другим заниматься было бы
невозможно. Я делаю все, что в моих силах, —абсолютно все, и намерен так
действовать до конца. Если конец будет благополучным, то все выпады против меня
не будут иметь никакого значения. Если меня ждет поражение, то даже десять
ангелов, поклявшись, что я был прав, ничего не изменят».
Итак, если вас и меня несправедливо осуждают, надо помнить
правило второе:
Делайте все, что в ваших силах. А затем раскройте свой
старый зонтик, чтобы он защитил вас от дождя критики. И тогда холодные брызги
не попадут вам за воротник.
Глава двадцать первая
Глупые поступки, которые я совершил
В своем личном архиве я храню папки с индексом «ГПС»— это
сокращение означает: «Глупые поступки, которые я совершил». В этих папках я
храню свои записи о глупых поступках, которые я совершил по собственной вине.
Иногда я диктую эти памятные записи своей секретарше, но порой они настолько
интимны и настолько глупы, что мне становится стыдно диктовать их, и я
записываю их своей рукой.
Я могу и сейчас вспомнить критические замечания о Дейле|
Карнеги, которые я включил в папки с надписью «ГПС» пятнадцать лет назад. Если
бы я был совершенно честен с самим собой, папки с описаниями моих глупостей
давно бы уже треснули по швам. Так что я имею полное право повторить слова царя
Саула, сказанные им более двадцати веков назад: «Безумно поступал я и очень
много погрешал».
Когда я достаю эти папки с надписями «ГПС» и перечитываю
критические замечания, написанные мною о самом себе, они помогают мне решить
самую сложную проблему, стоящую передо мной, — проблему управления Дейлом
Карнеги.
Я имел обыкновение обвинять других людей в своих
неприятностях; но, став старше — и, как я надеюсь, умнее, — я понял, что в
конечном счете почти все мои несчастья произошли по моей собственной вине.
Многие приходят к такому выводу, становясь старше. «Никто, кроме меня самого, —
сказал Наполеон на острове Святой Елены, — не виноват в моем крушении. Мой
злейший враг — я сам — причина моей трагической судьбы».
Позвольте рассказать вам об известном мне человеке, который
был непревзойденным мастером, когда требовались самооценка и управление собой.
Его звали X. П. Хауэлл. Когда весть о его скоропостижной смерти в аптеке отеля
«Амбассадор» в Нью-Йорке пронеслась по стране 31 июля 1944 года, Уолл-стрит
была потрясена. Ведь он был одним из ведущих деятелей американского финансового
мира, председателем правления Коммерческого национального банка и компании,
выполняющей доверительные функции, помещающихся в доме 56 на Уолл-стрит, а
также директором ряда крупных корпораций. В молодости он получил не слишком
высокое образование. Хауэлл начал свою деятельность в качестве продавца в
деревенской лавке, а впоследствии он стал распорядителем кредитов крупной
сталелитейной компании «Ю. С. стил» и продолжал свой путь наверх — к высоким
должностям и могуществу.
«В течение многих лет я веду книгу записей всех встреч,
состоявшихся у меня в течение дня, — рассказал мне мистер Хауэлл, когда я
попросил его объяснить, в чем причина его успеха. — Моя семья никогда не
рассчитывает на мое время в субботу вечером, зная, что часть этого времени я
всегда посвящаю самопроверке, пересмотру и оценке своих действий. После обеда я
уединясь, открываю свою книгу встреч и обдумываю все беседы, совещания и
заседания, которые имели место в течение недели. Я спрашиваю себя: какие ошибки
я совершил на этот раз? Что я сделал правильно и в каком отношении мог бы
поступить лучше? Какие уроки я могу извлечь из этого опыта? Иногда этот
еженедельный обзор моих действий делает меня очень несчастным. Нередко я
удивляюсь собственным грубым промахам. Конечно, с годами эти промахи
повторяются все реже и реже. Эта система самоанализа, которой я следую год за
годом, дала мне больше, чем что-либо предпринимавшееся мной».
