– Попытка не пытка, а хуже не будет.
– Это смотря кому, – философски заметил Добрыня. – Потом пеняй на себя.
– К тебе, воевода, жалиться не побегу, – горделиво ответил Острожко.
Направляясь в Вышгород, Острожко не представлял, как будет решать самоуверенно взятую на себя задачу. Понадеялся на свою смекалку, но вскоре горько пожалел об этом. На входе в крепость стражники решительно преградили ему дорогу.
– Стой!
– В чем дело?
– Никого пускать не велено.
– Я от Добрыни.
– Мы и самого воеводу не пропустим.
– Братцы! – взмолился Острожко. – Я же свой! Вчера свободно здесь прошел.
– Вчера прошел, а сегодня и не пролетишь! – загоготали стражники.
– Пропустите, братцы! У меня сверхсрочное послание Великому князю.
– Надоел ты нам своей болтовней, – вдоволь насмеявшись, добродушно ответил один из дружинников. – Лучше ступай отсюда подобру-поздорову.
Острожко попытался проскочить между двумя громилами, но один из них ловко схватил его за шиворот и выбросил в канаву. Прихрамывая и отплевываясь, посланник Добрыни поплелся вокруг крепости. На тыльной стороне он перебрался через ров, наполненный затхлой вонючей жижей, и кое-как взобрался на деревянную стену.
Владимира во дворе он не увидел. Зато стражники сразу заметили нарушителя и бросились к нему.
– Князь! Отзовись! Это я – Острожко!
В ответ – ни звука. И сколько бедный посланник ни кричал – все напрасно. Стражники уже были в двух шагах, когда Острожко озарило:
– Владимир! Я привезу тебе Анну!
Окошко терема тут же отворилось, и из него высунулась взлохмаченная голова Великого князя с осунувшимся почерневшим лицом и горящими глазами.
– Кто тут посмел мне про Анну напомнить?
– Я! Я посмел! – радостно отозвался Острожко.
– А, это ты, – словно очнулся от забытья Владимир и приказал дружинникам: – Подать его сюда.
Острожко и идти не пришлось. Два стражника подхватили его под мышки и понесли. В мгновение ока предстал он пред светлыми очами Великого князя.
– Ну, рассказывай, что ты там надумал.
– Дай хоть отдышаться, княже.
– Ежели ты сюда приехал только свежим воздухом дышать, то долго дышать не придется.
– Ох, не только, Великий князь, – попытался подстроиться Острожко в тон собеседника. – Во-первых, велели мне бояре и старцы передать тебе вот что: «Пока спит красное солнышко за морем – тьма над землей. А как воссияет оно, так и птички запоют, и цветы раскроются, и люди свет узреют. Так и без тебя, Великий князь, гибнет земля Русская. Из степи дикой печенеги наседают, тиуны народ мучают и притесняют, враги заговоры вынашивают. Зреет смута великая. Подумай, княже, о земле Русской. Пропадет она без тебя, без твоей опеки».
Острожко, согласно славянскому обычаю, слово в слово передал боярское послание. Он понимал, что на него в любой момент мог обрушиться княжеский гнев, но нигде не сбился и ни разу не запнулся.
Великий князь как-то сник и лишь горько вопросил:
– А что о ней печься, когда мне от этого одни муки?
– Какие муки? – не понял Острожко.
– Мне на принцессе надо жениться, а я Анну хочу.
– Ах, вот оно что, – непроизвольно рассмеялся Острожко. – Да разве это муки? Мне вон по нужде давно приперло, а я все, дурак, терплю, тебя увещаю. Вот это муки!
Сколько раз страдал Острожко за свой язык, а все не впрок. Слова сами слетали с него, как воробьи с ветки.
Вот и сейчас Великий князь аж взбеленился: руки затряслись, рот перекосился, лицо позеленело, глазища чуть из орбит не выскочили. Мог бы – тут же разорвал бы Острожко на части, да от ярости так сильно трясся, что только ногами топал да губами шлепал, словно рыба на песке. Может, и хорошо, что боярский посланник так резанул. Сказал бы помягче – глядишь, и не хватила бы Великого князя кондрашка. Вот тогда бы Острожко мало не показалось бы. А так только на взбешенного князя вдоволь налюбовался. Тот же вдруг успокоился и тихо молвил:
– Ну так сходи.
– Куда?
– По нужде.
– Ладно, потерплю.
– Сходи, сходи, а то мало ли что.
Глянул Острожко на Владимира и понял, что назад ему живым не вернуться.
– Лучше я тебе, княже, про Анну расскажу. А то, боюсь, не успею.
– Так говори скорей, пока в штаны не напустил.
– На этот счет не волнуйся. А скажу я тебе вот что: будешь о Руси печься, так и Анну добудешь.
– И это все? – со скрытым гневом спросил Владимир.
– Почти. Добавлю только, что ежели женишься на принцессе, то и Анну получишь.
– Это почему же?
– Принцесса-то как пить дать возьмет Анну с собой в Киев. Ей же без своих подружек здесь скучно будет.
Владимир посмотрел на Острожко так пристально, словно собирался просверлить его насквозь.
– Все хорошо, только одного ты не учел.
– Чего же?
– Анну выдают, а может, уже и выдали замуж.
– За кого?
– Какая разница?
– Большая.
– ???
– Лишь бы не за императора.
– И что тогда?
– А тогда одного слова принцессы будет достаточно, чтобы отменить любую свадьбу. Так что срочно посылай гонцов в Царьград. Давно пора напомнить Василию о его обещании отдать тебе принцессу.
Владимир согласно кивнул:
– Так тому и быть. И ты тоже собирайся.
– Я-то зачем?
– Проследишь, чтобы Анна прибыла вместе с принцессой. И запомни: без нее не возвращайся.
Острожко стоило бы загрустить, а он вдруг заулыбался:
– Вот это, княже, совсем другой разговор! Теперь я узнаю прежнего Владимира.
– Ты же вроде по нужде собирался, – злопамятно напомнил тот.
– Ты что, княже, шуток не понимаешь? Ох, эти бабы! До добра не доведут.
Забава двадцать вторая. Ответ императора
Император Василий пребывал в большой тревоге. Грамоту от Владимира ему передали, но принять русское посольство и дать положительный ответ он не мог. После землетрясения принцесса Анна и Василий не обмолвились ни единым словом. Да в этом и не было смысла. Император не сомневался, что теперь-то Анна решительно откажется от брака с киевским каганом. А Владимир прямо писал: «Я выполнил все твои просьбы и свои обещания. Ты же медлишь. Отдай за меня сестру – девицу Анну, а не то возьму Корсунь».
