– Был грех, товарищ Бесоев, – смущенно улыбнулся Георгий Богомягков, – и правда не верил. Но вы убедили меня, аки Фому неверующего. Извините, если что. Теперь же надо срочно решать – что нам дальше делать с Семеновым и его бандой.
– Извиняю, товарищ Богомяков, – сказал Бесоев, – а вот подход к делу у вас совершенно правильный. Товарищи, есаул Семенов и есть основная цель моего визита в ваши палестины. Этот человек, обладая определенным влиянием на кое-кого из казаков, а также всеми фибрами души ненавидя власть большевиков, собирает вокруг себя все местные контрреволюционные силы. На него, как на своего послушного холуя, уже сделали ставку японцы, которые не пожалеют ни сил, ни денег для его поддержки. Поэтому главная задача, поставленная передо мною правительством – это взять есаула в плен или, на худой конец, уничтожить. Ибо пока он жив и на свободе, то покоя в здешних краях не будет.
– Это-то и мы понимаем, – кивнул головой Георгий Богомягков, – только вся закавыка заключается в том, как это сделать. Лично в бой свои сотни, как, к примеру, товарищ Метелица, он не водит.
– Для этого дела, – улыбнулся Бесоев, – у меня есть взвод специально подготовленных и вооруженных бойцов. От вас нужны лишь надежные проводники, знающие окольные тропы через хребет, и сведения о том, где есаул держит свой штаб. А уж дальше мы как-нибудь сами управимся.
– Штаб у Семенова, как сообщили пленные, находится на станции Даурия, – сказал Георгий Богомягков. – Людей надежных мы вам тоже дадим. Пошлем с вами одну-две сотни казаков из Аргунского полка. Они люди местные, знают здесь каждую тропку, да и сотня-другая сабель вам тоже не помешает.
– Очень хорошо, товарищ Богомягков, – кивнул Бесоев. – А вы, пока мы будем заниматься Семеновым, соберете еще людей, подучите их. Потом, когда все будет готово и мы покончим с Семеновым, вы по нашему сигналу при поддержке бронепоезда, артиллерии и броневиков ударите через перевал, чтобы разгромить и уничтожить всю его банду. И берегите людей, товарищи. Каждый надежный боец у нас на счету. Так что даже размен одного нашего на десять семеновских архаровцев для нас цена неприемлемая.
– Да, – согласился Сергей Лазо, – мы так, пожалуй, и сделаем. Но, товарищ Бесоев, вы сейчас сказали про артиллерию и броневики. Вы их тоже привезли с собой из Петрограда?
– Как вам сказать, товарищ Лазо, – сказал Бесоев, – броневики мы действительно везли с собой из самого Петрограда. А четыре трехдюймовки мы конфисковали для вас в Екатеринбурге. Правда, наводчиков для них у нас нет, да и снаряды только шрапнельные.
– Царский подарок! – воскликнул обрадованный Богомягков. – За пушки вам, товарищ Бесоев, отдельное спасибо. Наводчиков же к ним мы обязательно найдем. Есть среди нас товарищи, которые на войне с германцами служили в артиллерии.
В этот момент к разговаривающим командирам подъехал на коне Зиновий Метелица, с перекинутым поперек седла низкорослым человеком в русской офицерской меховой бекеше.
– Тю, – удивился Георгий Богомягков, – неужто ты, Зиновий, споймал самого есаула Семенова?
– Да нет, – смеясь, ответил Зиновий Метелица, спрыгнув с коня и стащив на землю своего пленника, – японец это, хотя и в русском мундире. Драпал от нас, как заяц, да так, что хрен догонишь. Но от моей нагайки еще никто не уходил. Да, а что это за товарищ тут с вами?
– Знакомься, товарищ Метелица, – представил Сергей Лазо посланца из Питера, – это тот самый товарищ Бесоев, которого мы так долго ждали.
– Раз познакомиться, товарищ Бесоев, – широко улыбнувшись, ответил Зиновий Метелица, – ловко вы тут семеновскую банду приголубили. Долго теперь есаул будет вспоминать пушки вашего бронепоезда.
– Товарищ Бесоев, – сказал Георгий Богомягков, – прибыл к нам с особым заданием. Но об этом мы поговорим чуть погодя. Сейчас надо решить – что делать с твоим пленником. Он по-русски понимает?
Японец, который до того момента молча слушал их разговор, щуря свои раскосые глаза, неожиданно заговорил, хотя и на ломаном, но вполне понятном русском языке.
– Я капитан японской императорской армии Окуномия, – произнес он, – и вы доржны относиться ко мне со всем надрежащим почтением и немедренно отпустить меня на ворю.
Зиновий Метелица, Сергей Лазо, Георгий Богомягков и подъехавший к ним чуть позже Фрол Балябин уставились на японца, словно увидели говорящую по-человечески Валаамову ослицу. Вишь ты, животинка не только заговорила, но еще и ставит им условия.
– Окуномия-сан, – ответил тому Бесоев, – со всем почтением к вам мы должны были бы относиться, если бы вы были в японском мундире, а ваш император официально объявил бы советской России войну. А так как нет ни того, ни другого, то сейчас для нас вы обыкновенный бандит, и разговор с вами тоже будет как с бандитом, пойманным на месте преступления. Вопросов же к вам у нас накопилось немало.
– Японский офицер умеет терпеть борь, – гордо вскинув голову, ответил Окуномия, – я ничего вам не расскажу.
Николай Бесоев нехорошо усмехнулся, и японец вдруг понял, что он имеет дело не с культурным европейцем, а с таким же восточным человеком, как и он сам – необузданным в своих страстях и в то же время холодно-расчетливым.
– А кто вам сказал, Окуномия-сан, что мы будем делать вам больно? – притворно удивился Бесоев. – Совсем нет. К вам никто и пальцем не притронется. Мы просто введем один хитрый препарат, после чего вы расскажете нам все, что знаете, думаете, и что предполагает ваше начальство. Впрочем, излишние подробности о нашей предстоящей беседе вам ни к чему. Скажу только, что она будет для вас весьма познавательной.
– А что, товарищ Бесов, – тихо спросил посланца из Петрограда Сергей Лазо, когда японца увели, – теперь можно и так допрашивать «языков»?
– Можно, – лаконично ответил Николай Бесоев, – теперь много чего можно, если, конечно, это нужно для дела.
Тем временем над цепью горных хребтов все выше и выше поднималось большое красное солнце. Начинался новый день, полный новых трудов и хлопот. Все еще было впереди.
6 февраля 1918 года, вечер. Тифлис, железнодорожный вокзал. Штабной поезд корпуса Красной гвардии. Генерал-лейтенант Деникин Антон Иванович
«Недолго продолжался бой: бежали робкие грузины!» Со времен Михаила Юрьевича Лермонтова в этих краях так ничего и не изменилось. Впрочем, Вячеслав Николаевич Бережной, который, оказывается, тоже имел счастье повоевать с «непобедимой грузинской армией», сообщил, что и в его время солдаты этой армии удирали от российских солдат, как он выразился, «впереди собственного визга».
В общем, Национальный Совет Грузии, возглавляемый Ноем Жордания, не смог выстоять против наших войск и неделю.
Что такое Национальный Совет Грузии? Это сборище социал-демократов грузинской национальности, про которых Михаил Васильевич Фрунзе выразился так, что даже я, старый солдат, не смогу повторить эти слова. Впрочем, формально Грузия входила в некий, неудобоговоримый орган краевой власти – Закавказский Комиссариат. Создан он был уже после отставки «душки Керенского», чтобы отмежеваться от правительства Сталина в Петрограде.
