За большим столом со столешницей, покрытой зеленым сукном, сидели два человека, одетые в полувоенную форму без погон. Главным из них, похоже, был сидевший во главе стола кавказец с густыми черными усами. У второго, пожилого, помимо усов была еще и короткая седая борода.
– Проходите, Дмитрий Михайлович, присаживайтесь, – кавказец привстал с места и рукой указал мне на свободный стул. – Позвольте представиться, Сталин Иосиф Виссарионович, председатель Совнаркома. А это Александр Васильевич Тамбовцев, глава Информационного телеграфного агентства России, – человек с седой бородой приветливо кивнул мне и улыбнулся. – Присаживайтесь, присаживайтесь, Дмитрий Михайлович, разговор у нас будет долгий и серьезный.
Я насторожился. Хотя за мной никаких грехов перед советской властью и не водилось, но чем черт не шутит – может быть, какой-то мой недоброжелатель (а у кого их нет?) написал на меня донос. Впрочем, немного подумав, я отмел эту мысль: в самом деле – главе огромной страны больше нечем заняться, как разбирать кляузы на подполковника, которого и в военном министерстве-то знают не все.
– Дмитрий Михайлович, – неожиданно спросил меня товарищ Тамбовцев, – скажите, доводилось ли вам заниматься строительством оборонительных сооружений в приморских крепостях?
Я немного замялся. Действительно, если не считать мое командование саперной ротой во Владивостоке десять лет тому назад, с фортификационными работами в крепостях, расположенных на берегу моря, мне сталкиваться не доводилось. Впрочем, в теории я мог составить проект строительства оборонительных сооружений в том же Владивостоке, если, конечно, мне будут в этом помогать флотские артиллеристы.
Примерно так и был сформулирован ответ на вопрос товарища Тамбовцева. Похоже, что он пришелся по душе моим собеседникам. Они переглянулись, и в разговор вступил товарищ Сталин.
– Дмитрий Михайлович, – раскуривая папиросу, произнес глава Советского правительства, – мы хотели бы направить вас в качестве главного куратора строительства сухопутной и морской обороны на русский Север. Вы, наверное, уже знаете, что британцы пытались напасть на наш порт Мурманск, но потеряли там линейный корабль и несколько крейсеров. Мы не исключаем, что англичане могут повторить набег на Мурманск, а возможно, и на Архангельск, только на этот раз уже более крупными силами. Необходимо быть готовыми к подобному развитию событий. Мы хотим основательно укрепить наши северные порты, а также возвести фортификационные сооружения на Груманте.
Заметив мой недоуменный взгляд, Сталин пояснил:
– Грумант – это русское название острова Шпицберген. Он давно уже был освоен поморами, только официально не объявлен русской территорией. Мы решили исправить ошибку предыдущих правительств Российской империи и явочным порядком заняли весь архипелаг, который теперь будем охранять и защищать. Укреплений там нет вообще. Так что работы у вас будет много. Но, как я слышал, вы от работы не бегаете?
И товарищ Сталин неожиданно для меня лукаво улыбнулся и опять почему-то переглянулся с Тамбовцевым.
Я задумался. Предложение было весьма заманчивое. Фактически мне придется заново строить укрепления на «диком бреге», при почти полном отсутствии необходимой материальной базы. С другой стороны, там я буду строить сам, а не перестраивать. А вот это хорошо – мне давно уже хотелось создать что-то свое, используя при этом свои замыслы и проекты. Что же касается береговой артиллерии…
Товарищ Тамбовцев, словно прочитав мои мысли, сказал:
– Дмитрий Михайлович, в Мурманске уже построены береговые батареи и ведется работа по возведению новых. Этим делом занимается адмирал Кетлинский – герой сражения с британской эскадрой. Он поможет вам как классный артиллерист. Ваша же задача – связать воедино береговые батареи и укрепления на сухопутье, чтобы получилась настоящая крепость, способная дать достойный отпор врагу как на суше, так и на море. А вот на Груманте вам придется начинать все с нуля. Но мы поможем вам, подберем вам хорошего заместителя по морской части. Кроме того, мы попросили бы вас составить список толковых военных инженеров, которые войдут в вашу команду и будут помогать в вашей работе. Думаю, что и им будет интересно поучаствовать в строительстве базы нового флота России, который со временем – я надеюсь на это – станет самым сильным флотом в стране. К тому же ваша новая должность – генеральская, и это звание будет вам незамедлительно присвоено, как только вы прибудете на место вашей новой службы.
Я понял, что после всего сказанного я уже не смогу дать отрицательный ответ. И даже не потому, что мне авансом пообещали генеральские погоны. В конце концов, я не за чины и должности служу России, хотя, как военному человеку, мне все это было совсем небезразлично. Больше всего меня радовала возможность самостоятельного творчества, когда проект будущей крепости будет не спущен мне сверху, а я сам воплощу в жизнь то, над чем думал и размышлял, листая чертежи и расчеты.
– Товарищ Сталин, я согласен, – как мне показалось, мой голос прозвучал решительно и громко, – когда мне можно будет отбыть к месту службы?
– Погодите, Дмитрий Михайлович, не спешите, – ответил мне Сталин. – Вам понадобится еще какое-то время, чтобы согласовать некоторые вопросы с товарищами из наркомата по военным и морским делам. Да и личные дела вам тоже надо устроить. Ведь первое время, скорее всего, придется пожить одному, пока вам не предоставят жилье, в котором вы сможете жить с супругой.
– Ну, насчет моей жены вы можете не беспокоиться, – улыбнулся я, – мы с ней познакомились в окопах под Перемышлем, и она меня вынесла на себе раненого под огнем неприятеля. Так что мы готовы жить с ней где угодно, лишь бы быть вместе.
– Вот и отлично, – кивнул Сталин. – Сейчас секретарь подготовит вам мандат за моей подписью, выдаст денежное довольствие и определит в гостиницу, в которой вы будете жить до вашего отъезда в Мурманск. Надеюсь, что до того момента мы с вами еще увидимся…
Закончив разговор, Сталин и Тамбовцев вежливо попрощались со мной, и я, прихрамывая, поспешил к своей любимой Лидочке, чтобы рассказать о нашем скором переезде на Север к полярным сияниям и белым медведям.
8 марта 1918 года, вечер. Гатчинский дворец. Полковник Антонова Нина Викторовна
Сегодня, в серый и хмурый день 8 марта 1918 года, а по старому стилю 23 февраля, исполнился ровно год с начала тех событий в Петрограде, которые позднее привели к Февральской революции, отречению императора Николая II, падению самодержавия и краху Российской империи.
Даже сто лет спустя историки будут спорить, что это было: спецоперация иностранных разведок, заговор крупной буржуазии, возжелавшей политической власти и возможности ничем не ограниченной наживы, кризис самодержавной власти, далее не способной управлять государством в критической обстановке большой войны, политическая импотенция самого Николая II, возмущение народа затянувшейся никому не нужной войной, резко ухудшившимися условиями жизни, нехваткой самого необходимого, дороговизной и инфляцией? Несомненно, все эти факторы сыграли свою роль, и монархия в России рухнула, как подгнившее, источенное древоточцами вековое дерево под натиском бури.
