Но все-таки главные виновники той геополитической катастрофы, изменившей лицо мира, сидят сейчас передо мной. В рамках нашего российского мировосприятия за все отвечает первое лицо, и совершенно неважно при этом, как оно называется: царь, генсек или президент. И нет никаких заслуг у членов семьи Романовых в том, что в этой версии истории нам удалось избежать тяжких последствий их политической близорукости и легкомысленной безалаберности.
Хотя, положа руку на сердце, если бы мы попали в 1917 год в канун Февральской, а не Октябрьской революции, то, скорее всего, изменить нам ничего бы не удалось. Ибо нам просто не на кого было бы опереться, а государственная машина Российской империи рассыпалась после первого же толчка. К концу же сентября все эти князья Львовы, Гучковы, Милюковы, Керенские, кадеты, октябристы, меньшевики и прочие правые эсеры сумели дискредитировать себя до такой степени, что большевикам достаточно было только нагнуться, чтобы подобрать валяющуюся на земле власть. Нам оставалось лишь позаботиться о том, чтобы эта власть попала в правильные руки, для чего потребовалось сперва отодвинуть в сторону, а потом и аннигилировать приставших к большевикам гешефтмахеров от революции.
Но не будем пинать мертвого льва, каким бы он ни был при жизни. Сегодня же все-таки праздник, Международный женский день, пусть и не привычный еще господам Романовым, хотя большая часть этого семейства как раз женского пола, начиная с матриарха клана Марии Федоровны и заканчивая дочерями бывшего императора Николая II.
Чуть наособицу в этой августейшей компании находилась Наталья Брасова, супруга Михаила Александровича Романова. И не столько из-за своего происхождения – дочь московского присяжного поверенного Шереметьевского, сколько из-за двух разводов, которыми закончились ее предыдущие браки с племянником Саввы Мамонтова и поручиком «синих кирасир» Владимиром Вульфертом.
В глазах своих августейших родственников она была не только плебейкой, но еще и падшей женщиной, менявшей мужей как перчатки.
– Международный женский день, Нина Викторовна? – пожевала губами вдовствующая императрица, выслушав мои поздравления. – Разъясните нам, пожалуйста, что это за праздник такой и с чем его едят?
– Уважаемая Мария Федоровна, – ответила я, – после очистки от всякой политической шелухи, это в конечном итоге просто светский семейный праздник, когда сыновья поздравляют матерей, мужья – жен, отцы – дочерей, а братья – сестер. Ведь все праздники по преимуществу являются мужскими, так почему бы не взять один день в году и не отдать его в полное владение нам, женщинам?
– Действительно, – величаво кивнула Мария Федоровна, – почему бы и нет? Но, скажите, я правда слышала, что этот праздник у вас назывался днем пролетарской женской солидарности?
Я усмехнулась.
– А разве по законам Российской империи можно было найти кого-то более подходящего под определение пролетарий, чем женщины, даже из семей самого высокого происхождения? Ведь без разрешения мужа или отца женщинам не разрешалось владеть имуществом и самостоятельно вести дела. Да и доступ к высшему образованию для них был предельно ограничен. Таким образом, лучшая половина рода человеческого была полностью отсечена от активной жизни, отданной на откуп одним лишь мужчинам. Разве вам самой никогда не хотелось проявить свои таланты в полном объеме, чтобы вам воздавали почести не только как супруге одного императора и матери другого, но и как умной и успешной женщине?
– Туше, Нина Викторовна, – притворно сдаваясь, подняла руки вверх вдовствующая императрица, – должна же я помнить, с кем имею дело. Хотя, наверное, вы и правы. «Кухен, кирхен, киндер» оставим тупоголовым тевтонам…
Услышав эти слова и приняв их за камень в свой огород, нервно дернула головой Александра Федоровна, супруга экс-императора, имевшая в народе прозвище «Немка». С самого начала своей жизни в России Алиса Гессенская не ладила со свекровью. А теперь, когда вдовствующая императрица узнала от нас всю подоплеку произошедших в России за последние четверть века событий, она и вовсе стала смотреть на невестку как на причину обрушившихся на семью бед. Отчасти это было правдой, отчасти Мария Федоровна перекладывала на невестку часть своей вины, так как в руки Алисы Гессенской Николай попал, будучи уже взрослым человеком, со сложившимися вкусами, предубеждениями и предпочтениями, которые потом и привели его вместе с семьей и домочадцами в подвал Ипатьевского дома.
– Мама́! – укоризненно воскликнул экс-император Николай Александрович, предчувствуя очередной семейный скандал, особенно нежелательный в замкнутой атмосфере Гатчинского дворца. Железный характер старшей женщины и нервно-истеричный младшей, при питаемой ими друг к другу антипатии, представляли собой крайне взрывоопасную смесь, детонирующую даже от косого взгляда.
Но тут обстановку неожиданно разрядил тринадцатилетний Алексей.
– Дорогие бабушка, мама́, сестрички Ольга, Татьяна, Маша и Настя, а также тетя Ольга, – звонко выкрикнул он, выбежав на середину комнаты, – поздравляю вас с Женским днем! – потом он повернулся в мою сторону и добавил: – И вас тоже, уважаемая Нина Викторовна.
При взгляде на внука выражение лица Марии Федоровны смягчилось. Живой, непосредственный и открытый мальчик, любимец сестер, соединивший в себе все лучшее из характеров отца и матери, Алексей вызывал к себе симпатию буквально с первого взгляда.
– Конечно же позволяю, – сказала внуку вдовствующая императрица, – и вообще, мне кажется, что это не такой уж плохой обычай, когда мужчины хотя бы один день в году поздравляют своих женщин только за то, что они есть.
После этих слов Марии Федоровны лед оказался сломан, и присутствующая в комнате мужская половина Романовых стала наперебой поздравлять женщин с праздником Восьмого марта. Все же авторитет вдовствующей императрицы в семье был непререкаемым. Чудны дела твои, Господи!
При этом, причислив и меня к тем, для кого были предназначены его поздравления, Алексей проигнорировал как обеих присутствующих тут же сестер «черногорок» и госпожу Брасову, так и свою тетку Ксению, жену бывшего великого князя Александра Михайловича. Впрочем, отношения последней с мужем с недавних пор стали довольно прохладными, и при первой же возможности они оба были готовы отправиться в путешествие не только в разных каютах, но и в разных океанах.
Когда официальная часть закончилась, я передала Марии Федоровне письмо от ее младшего сына, после чего мы с ней уединились в уголке, со стороны наблюдая несколько натужное веселье старших и совершенно искреннюю радостную возню молодого поколения дома Романовых.
– Скажите мне, Нина Викторовна, – после небольшой паузы спросила меня вдовствующая императрица, – какая судьба ждет моих детей и внуков? Уж очень тревожно мне в последнее время при мысли, что однажды мы перестанем быть нужными, и с нами поступят так же, как якобинцы поступили с Бурбонами.
– Такой вариант, – ответила я, – исключен раз и навсегда. Другое дело, что всем вам надо определиться – чем они будут заниматься в новой России, ибо, как говорится в Святом Писании, «кто не работает, тот не ест».
