– Ну, Коба, разве что ты за него ручаешься, и если он действительно таков, как ты мне говоришь, – смутился Камо, – то я поеду в Севастополь и сделаю все, что скажет мне товарищ Османов, и что необходимо для дела нашей революции.
При встрече в Севастополе майор Османов посмотрел на Камо заинтересованным взглядом и предложил ему переговорить там, где их никто не сможет подслушать, предложив в качестве такого места крышу Константиновского равелина. И вот все получилось так, как гласит известная мудрость – политика укладывает в одну постель самых разных людей. Если товарищ Сталин сказал, что надо – значит, надо!
Вот уже час Камо и Османов стояли на крыше Константиновского равелина и, любуясь белопенными волнами, бегущими под низким серым небом, со знанием дела обсуждали вопрос, который должен был еще раз изменить привычное течение истории.
– Значит, так, товарищ Османов, – сказал Камо, когда собеседники остались наедине, – группа для планируемой акции подобрана, как и просил меня товарищ Коба. Все они из числа дашнакских боевиков. Ребята все опытные, храбрые, местами до безумия. У всех из них турки убили или близких родственников, или друзей. Подробностей акции и имена тех, кого они должны уничтожить, я им еще не сообщил.
– Дашнаки, товарищ Камо, – произнес Османов, глядя в глаза своему собеседнику, – на данный момент могут быть нашими попутчиками. Но не более того. Они националисты, а для нас, товарищ Камо, нет разделения людей на нации. И потому когда мы начнем устанавливать в Армении советскую власть, то из попутчиков дашнаки могут стать нашими злейшими врагами. Прошу это иметь в виду.
– Товарищ Османов, – Камо в свою очередь посмотрел в глаза майору, но тот выдержал его пронзительный взгляд, – примерно то же самое мне уже говорил товарищ Коба. И я верю ему. Вполне возможно, что дашнаки, как буржуазно-националистическая партия, в ближайшем будущем будут бороться против советской власти с тем же энтузиазмом, с каким они боролись против османского владычества.
– Будут, товарищ Камо, будут, – вздохнул Османов, – стоит только нам устранить турецкую угрозу, как из временных союзников дашнаки превратятся в наших лютых врагов. Ну, кроме тех, у кого хватит ума и совести порвать с оголтелым национализмом. Это я вам говорю как большевик большевику.
– Я же сказал вам – допустим, – угрюмо набычился Камо, – конечно, я постараюсь вытащить этих ребят откуда угодно, в надежде переубедить их и сделать нашими товарищами. Но при этом буду помнить о том, что лично для меня самое главное в жизни – дело нашей революции и партии большевиков.
– Хорошо, товарищ Камо, – кивнул майор Османов, доставая из кармана бушлата фотокарточку. – А теперь перейдем к делу. Вот ваша главная цель – дивизионный генерал Мустафа Кемаль-паша. Это очень опасный с политической точки зрения человек. Умен, независим, властен и, в случае развития ситуации в Турции по образцу нашего февраля, вполне способен стать полновластным диктатором, почище Корнилова. Но, исходя из этих же соображений, уничтожить его необходимо по возможности тихо, маскируя ликвидацию как естественную смерть. Перехватить Кемаль-пашу проще всего будет в Софии, сев в поезд Вена – Стамбул, когда генерал будет ехать домой из Баден-Бадена, где он находился на лечении.
– Товарищ Османов, – спросил с интересом слушавший майора Камо, – а этот Кемаль-паша точно будет возвращаться через Болгарию, или есть и другие пути?
– Других путей нет, товарищ Камо, – ответил Османов. – Скоро в Стамбуле начнутся некие события, которые потребуют присутствия Кемаль-паши в турецкой столице. Так что он обязательно сорвется с места, чтобы быть поближе к центру событий. Теперь слушайте план операции…
Фелюга греческих контрабандистов уже завтра к вечеру доставит вас в Варну. Там от нашего человека вы и ваша группа получите документы подданных Германской империи. Из Варны вы добираетесь до Софии и там будете ждать телеграмму до востребования с сообщением о выезде любимого дядюшки. Получив эту телеграмму, вы купите билеты на поезд, который проходит через Софию ночью, и в пути устраняете Кемаль-пашу.
Немного помедлив, Османов достал из кармана странный предмет – маленький мешочек, сделанный из какого-то странного прозрачного материала. Из мешочка торчала иголка, закрытая прозрачным колпачком.
– Вот, держите, – майор протянул Камо этот мешочек, – это одноразовый шприц-тюбик. Надо ночью тихо войти в купе, уколоть спящего Кемаль-пашу этой иголкой и сжать пальцами вот этот мешочек. Внутри него яд мгновенного действия. Если все пройдет удачно, труп обнаружат только при проверке документов на границе Турции и Болгарии. Врач, после осмотра трупа, констатирует смерть от сердечного приступа.
– Я все понял, товарищ Османов, – сказал Камо, убирая в карман пальто шприц-тюбик. – Но товарищ Коба сказал, что надо уничтожить двух человек.
– Да, двух, – согласился Османов, – но второго фигуранта, скорее всего, убьют свои же. Уж очень сильно он всем насолил. Но на всякий случай, если ему удастся сбежать из Стамбула, знайте: ваша вторая цель – Энвер-паша, нынешний турецкий премьер-министр и очень большая сволочь. Вот этого стоило бы казнить публично, так, как это умели делать турки лет сто назад – посадить на кол или содрать с него шкуру живьем. Но я оставляю способ его убийства на ваше усмотрение. Говорят, что дашнаки неплохо устраивают теракты с помощью взрывчатки. Громко, но надежно. Хотя, на всякий случай, неплохо бы проверить – не выжил ли Энвер-паша после взрыва, и добить его из пистолета в затылок. Короче, не мне вас учить. Самое главное – этот тип не должен добраться до Европы. А то он способен натворить таких дел, что нам эта неудача еще долго будет икаться. Ну, что, товарищ Камо, если вам все понятно, то за работу.
– Да, товарищ Османов, – кивнул Камо, – мне все понятно. Живыми эти гады от нас не уйдут.
17 марта 1918 года. Дербент, крепость Нарын-кала. Прапорщик Николай Гумилев
Ровно три месяца прошло с той знаменательной встречи в кафе «Дю Солей» в Женеве. Я благословляю судьбу, которая свела меня с полковником Антоновой и ее товарищами. Сейчас я с ужасом думаю о том, что стало бы со мной, если бы я не сумел укротить свою гордыню и отказался от сделанного мне предложения.
После того как я закончил все бюрократические формальности и получил предписание следовать из Парижа в Петроград, я снова поехал в Женеву и встретился там с Ниной Викторовной. Она уже закончила свои дела по подготовке к отправке солдат и офицеров Экспедиционного корпуса в Россию. Переговоры велись как с французской, так и с германской стороны. Ведь взамен во Францию выезжали солдаты и офицеры Чехословацкого корпуса. Русские дипломаты сумели разрешить, казалось бы, неразрешимое. Это как в старинной народной загадке про перевозку через реку на лодке козы, капусты и волка. И, надо сказать, со своей задачей они справились блестяще. Все желающие вернуться домой, к своим семьям – а таких было подавляющее большинство – вскоре отправились на Родину.
Мы же с полковником Антоновой и сопровождавшими ее лицами на литерном поезде пересекли границу Швейцарии и Германии, направляясь в Берлин. Как я понял, Нина Викторовна должна была встретиться с канцлером фон Тирпицем для решения каких-то политических вопросов. Я своими глазами увидел, с каким уважением относится к этой удивительной женщине седобродый адмирал, патриарх германской государственности.
