Вроде бы русские никогда не претендовали на Ирак, однако они захватили Багдад и не собирались на этом останавливаться. Сложилось впечатление, что новое большевистское правительство в Петрограде не потерпит рядом со своими границами чужого влияния и будет отодвигать от этих границ британцев, насколько это возможно. А ведь там, на юге Персии – на территории, которая по соглашению от 1907 года попала в сферу британского влияния, располагались главные активы Англо-Иранской нефтяной компании, снабжавшей нефтью весь британский военный флот. Пятьдесят один процент этой нефтяной компании принадлежал правительству его величества, и этот контрольный пакет был приобретен по настоянию самого Черчилля в бытность его Первым лордом Адмиралтейства. Тогда же Персидский залив стал зоной стратегических интересов Британской империи.
Черчилль был обеспокоен сложившейся в районе Персидского залива и Месопотамии обстановкой. Если большевики доберутся до персидских нефтяных вышек, то обороноспособности Британской империи будет нанесен невосполнимый ущерб. Британский Королевский флот сядет на голодный нефтяной паек и не сможет оперативно отвечать на вызовы германского Флота Открытого моря. Если это все же случится, то британская казна понесет огромный финансовый ущерб. И это вместо того, чтобы подмять под себя нефтепромыслы Баку, как на то рассчитывал Ллойд Джордж.
Чтобы избежать этого, надо было сделать все возможное, дабы остановить большевиков. Британская армия, чьи основные силы находились на Западном фронте, необходимыми ресурсами в районе Персидского залива не располагала. Черчиллю даже страшно было подумать – что случится, если, покончив с Месопотамским фронтом и сбросив в Басре в море последние британские части, русские повернут свои силы на юг Персии. А потому…
– Сэр Артур, – обратился он к исполняющему обязанности министра иностранных дел, – в связи с чрезвычайной ситуацией, сложившейся на фронтах, и невозможностью в разгар сражений в Европе тратить резервы на противостояние Советской России, прошу вас наладить тайный дипломатический канал с Петроградом на предмет обсуждения признания взаимных интересов. Угрозы и вооруженное вмешательство результатов не дали, и дальнейшее вооруженное противостояние с большевиками в данный момент, когда нам вот-вот вцепится в глотку главный враг, я считаю ошибкой. Сейчас нам их не достать, и вместо разящих ударов мы наносим им булавочные уколы, теряя на этом много больше, чем мы могли бы приобрести. Конечно, потом мы сполна отомстим им за это унижение. Но сейчас меня интересуют две вещи. Выясните – что мистер Сталин хочет за прекращение поддержки Германской империи и за остановку экспансии своей идеологии на другие страны, в частности на Британскую империю. Ведь в свое время наши власти оказали Ленину и его товарищам немалую поддержку. На этом, джентльмены, всё. Остальные министерства продолжают работать по старым планам. С ними я буду разбираться по мере того, как вникну в текущие дела.
25 мая 1918 года. Петроград, явочная квартира партии социалистов-революционеров на Дегтярной улице. Савинков Борис Викторович
Месье Шарль все же уломал меня. Да и я, честно говоря, уже подустал торчать в Париже без дела. Я прекрасно понимал, что в Советской России моя жизнь будет подвергаться смертельной опасности, но для меня было лучше умереть дома от большевистской пули, чем от скуки и безделья на чужбине.
К тому же у меня появился шанс снова почувствовать упоение властью над людьми. Власть и ощущение опасности – вот чего мне так все время не хватало. А остальное – от лукавого. Я надеялся с помощью оставшихся в России соратников по партии еще раз раскрутить рулетку и, поставив все, что у меня было, «на красное», в очередной раз сорвать банк.
Через нейтральную Данию и Швецию по фальшивому паспорту гражданина Швейцарии я добрался до границы России. Там, с помощью финских проводников-контрабандистов, меня должны были переправить в бывшее Великое княжество Финляндское, ставшее при большевиках просто Гельсингфоргской, Абосской и Выборгской губерниями. Путешествие с самого начала стоило мне немалых денег. Дороже всего обошелся переход через российско-финскую границу. Эти чертовы проводники заломили за то, что они безопасно переправят меня через кордон, такую сумму, что я поначалу хотел даже отказаться. Но, как объяснили мне сведущие люди, цены у контрабандистов подскочили из-за того, что большевики за сравнительно короткое время сумели плотно перекрыть всю границу, да так, что и мышь не проскочит.
– Сатана перкеле, – выругался старый контрабандист Микко Оксанен, рассказывая мне об этом, – русские охранники во главе со старым лисом полковником Лесковым держат под контролем все тропки через границу, и многие из моих знакомых уже загремели в казематы Свеаборгской крепости. А там умеют развязывать языки. Вы, господин хороший, не жалейте денег, если хотите перейти границу с полной гарантией того, что затем отправитесь на поезде в Пиетари
[12], а не под конвоем прямо в свеаборгские казематы.
«Проклятый чухонец», – подумал я про себя. Но в казематы Свеаборгской крепости, где, как я знал, располагалась большевистская контрразведка в Финляндии, мне попадать совершенно не хотелось. Пришлось раскошелиться.
Правда, Микко не обманул. Он не только перевел меня через российско-шведскую границу. Его старый приятель – машинист паровоза, – остановившийся у колонки, чтобы залить воды в тендер, взял меня к себе в будку в качестве пассажира. Когда мы уже подъезжали к Белоострову, где поезд должен был остановиться для проверки документов у пассажиров, машинист высадил меня у переезда. На подводе одного мужика, ехавшего в сторону Петрограда, я добрался до Удельной. Там у меня была явка, где я смог отдохнуть после утомительного и опасного путешествия. Хозяин явки тем временем связался с кое-кем из моих товарищей, которые пока оставались на свободе.
Первым ко мне приехал Вячеслав Александрович. Сын надворного советника – лица VII класса Табели о рангах – он вернулся из эмиграции в Россию полтора года назад тем же путем, что и я – через Швецию. Поначалу он поладил с большевиками, и даже сотрудничал с ними. Но после осеннего переворота, закончившегося свержением правительства Керенского, Александрович в пух и прах разругался с оказавшимся у власти Сталиным и теми темными личностями вполне старорежимной наружности, что маячили у того за спиной. Да и сами большевики теперь не особо желали иметь с Александровичем никаких дел, ибо рядовые эсеры левого толка начали массовый переход в их партию.
По словам Александровича, он мог бы сработаться с большевистским правительством Сталина, если бы не одно но… По непонятной для меня причине он люто ненавидел офицеров, как царских, так и получивших погоны уже во время правления Керенского. Год назад Александрович призывал народ «окончательно покончить с золотопогонной нечистью». Он радовался, когда в Кронштадте разнузданная матросня убивала офицеров, просто так, лишь за то, что они совсем недавно были «вашими благородиями».
А тут Сталин начал откровенно сотрудничать с офицерами, причем даже не фронтовиками – поручиками или капитанами, а со старорежимными генералами и адмиралами в шинелях с красной подкладкой. Дело дошло до того, что брата последнего царя и несостоявшегося монарха – великого князя Михаила Александровича – Сталин взял на службу и подчинил ему одну из лучших частей Красной гвардии.
