Ее признание показалось таким безобидным, что одновременно и успокоило, и разочаровало Анну.
— Да, это довольно сложный предмет, — согласилась Анна.
— А ты не слышала, есть ли какие-нибудь дополнительные занятия? — спросила Дженни. — Или, если ты хочешь, может, позанимаемся вместе? Я думаю, вдвоем будет легче.
— Давай. — Анна улыбнулась. — Я не против.
— Знаешь, я умираю от голода, — сказала Дженни. — Ты уже обедала?
Анна ответила не сразу. До сих пор она ходила в столовую только завтракать, потому что завтракать можно и в одиночку, другие тоже так делали.
— Да, обедала. — Анна кивнула и тут же пожалела. Ее обед и ужин обычно состояли из печенья и фруктов, которые она ела у себя в комнате, и ей это уже до чертиков надоело. Ей хотелось чего-нибудь горячего или жидкого — гамбургер, например, или макарон. — Может, в среду после занятий? — предложила она.
— Я дам тебе свой номер, — сказала Дженни. Они уже дошли до коридора, ведущего в столовую. Вручая Анне бумажку, на которой записала номер, Дженни добавила: — Так что встретимся на лекции, если я не повешусь, пока буду читать все, что нам задали.
Возвращаясь в общежитие, Анна задумалась. Подруга. Как удивительно! Когда-то она мечтала, что, поступив в университет, будет запросто знакомиться с новыми людьми, но ее мечты, увы, не сбылись. Она наблюдала, как это случалось с другими студентами, но с ней ничего подобного не происходило. Первым препятствием на пути к осуществлению ее мечты было то, что ее поселили в одноместную комнату. Вторым препятствием была сама Анна. До этого у нее были друзья (немного, но были), и ей казалось, что в университете ситуация с этим должна намного улучшиться по сравнению со школой. Но, приехав в Тафтс, она не вступила ни в один клуб, ни с кем не решалась завести разговор. Когда ее соседи по общежитию все вместе ходили смотреть выступления студенческих трупп или слушать хор, Анна оставалась у себя в комнате, потому что ей не хотелось, а не хотелось потому, что она считала, что театр и хор — это полная скукота (только позже она поняла, что это было надуманное оправдание). По воскресеньям Анна на электричке ездила к Фиг, которая жила в общежитии при Бостонском университете. Там она занималась какой-нибудь ерундой, пока Фиг собиралась на очередную студенческую вечеринку, и потом, часов в восемь вечера, возвращалась в Тафтс. В ее общежитии всегда царила тишина, за исключением некоторых отдельных комнат, откуда доносилось равномерное поскрипывание кроватей. Мимо этих комнат Анна старалась пройти как можно быстрее. Она никогда не делала ничего, что выходило бы за рамки обычной повседневной рутины, и это постепенно накапливалось в ней, все дальше и дальше отдаляя от остальных студентов. К октябрю, когда все вокруг уже перезнакомились друг с другом, Анна не могла заставить себя сблизиться с кем-либо, и не потому, что ей не хотелось — просто она действительно не могла. О чем ей было с ними разговаривать? Что она скажет другим людям? Так прошло пять месяцев, самых долгих пять месяцев в жизни Анны, пока она не встретила Дженни.
Насколько Анна может судить, в Дженни нет ничего необычного, кроме ее отношения к Анне. Похоже, Дженни не понимает, что она единственная подруга Анны. Когда они последний раз вместе занимались, Дженни сказала:
— В пятницу мы небольшой компанией едем в Спрингфилд. Моя подруга Мишель училась в школе с одним парнем, который поступил там на технический факультет. На этом факультете процентов девяносто парней.
Дженни дважды подняла брови, и Анна засмеялась, потому что знала, что сейчас полагалось засмеяться.
— Поехали с нами, — предложила Дженни. — Может, ничего и не выйдет, но, по крайней мере, попробуем что-то новенькое. Мне уже надоели здешние пацаны.
Еще раньше Дженни посвятила Анну в детали своего затяжного романа с парнем, который живет на два этажа ниже. Несмотря на то что Дженни считает его придурком и даже далеко не красавцем, она занималась с ним сексом после одной вечеринки, когда они вместе прилично набрались. Судя по тому, каким беззаботным тоном была рассказана эта история, Дженни, вероятно, считает, что и Анна не раз попадала в подобные ситуации. Анна не возражала, хотя на самом деле она еще ни разу не была с мужчиной. Даже не целовалась. Тот разговор с парнем с татуировкой орла на спине был ее единственным опытом общения с противоположным полом. Такая неосведомленность в восемнадцать лет заставляет Анну думать, что она либо какая-то ненормальная, либо является уникальным феноменом природы, который надо поместить под стекло и отдать в лабораторию для изучения. Еще, когда она чувствует опасность (к примеру, самолет, на котором она летит домой, попадает в воздушную яму), ей кажется, что с ней ничего не может случиться. Ведь это, думает она, против правил природы, поскольку просто невозможно окончить школу, поступить в университет и умереть, так ни разу и не поцеловавшись с другим человеком.
В машине, в которой они выезжают на дорогу, ведущую от общежития, из радио доносится рэп в женском исполнении, и Энджи, сидящая между Мишель и Анной, тянется через переднее сиденье, чтобы сделать громче звук. Содержание песни сводится к тому, что, если мужчина не захочет доставить певице удовольствие орально, она не желает иметь с ним дела. Это не та радиоволна, которую обычно слушает Анна, но, пару раз, проходя по коридору, она слышала, как эта песня звучала в некоторых комнатах. Энджи и Мишель явно знают текст песни наизусть. Они во все горло подпевают, качают головами из стороны в сторону и хохочут.
На заднем сиденье тесно. Бедро Анны прижато к бедру Энджи. Анна тянет ремень безопасности из-за плеча и пытается нащупать крепление между собой и Энджи, но никак не может его найти. Еще какое-то время она водит рукой по сиденью, потом сдается. В воображении возникают сцены ужасной автомобильной катастрофы: искореженный металл, осколки стекла и кровь. Ситуация как раз подходит для такой аварии: девушки собираются весело провести время, и впереди у них долгая ночная поездка по осенней дороге. При таких обстоятельствах даже нецелованность может не спасти Анну. Четыре девушки, сидящие сейчас рядом с ней, должно быть, столько раз занимались сексом, что это сведет на нет ее личную неопытность.
Дженни закуривает сигарету и передает ее Ким, потом закуривает еще одну для себя. Окно Дженни открыто на несколько дюймов, и, когда Дженни стряхивает пепел за окно, Анна рассматривает ее гладкие блестящие ногти. Они покрыты темно-красным лаком цвета вина. Дженни поворачивается и говорит что-то, но ее слов нельзя разобрать из-за музыки.
— Что? — переспрашивает Анна.
— Дым, — повышает голос Дженни. — Тебе не мешает?
Анна качает головой, и Дженни снова отворачивается. Слава богу, что из-за громкой музыки невозможно нормально разговаривать.
Чтобы доехать до Спрингфилда, понадобилось почти два часа. Когда они сворачивают с шоссе, глаза Анны почти закрываются. Во рту пересохло, и ей кажется, что, если она сейчас заговорит, у нее будет хриплый голос.
Район, где живет друг Мишель, находится на вершине холма. Мишель уже доводилось тут бывать, но она говорит, что не помнит, какая именно дорога ведет к дому ее знакомого, поэтому они объезжают весь район и рассматривают номера домов и таблички с фамилиями жильцов.
