Следующая аллегория столь выразительна, что могла бы конкурировать с картами таро: женщина с распущенными волосами стоит на краю бездны. «Чудовищный змей обвил её с ног до головы. Когда она хотела вымолвить слово, змей бил её по устам хвостом и не давал говорить. А из глубокой пропасти доносились многочисленные
126 _
голоса, взывающие “помилуй нас, Господи! помилуй нас, Сын Бога вышнего!”». Учитывая пассивное свойство, приписываемое женскому началу, это, скорее всего, антиномия беззащитной сущности человека (которая сотворена безгрешной) перед Змием-искусителем, желающим ввергнуть её в «ров погибельный». Век от века дьявольское обстояние нарастает: если в списке XIV столетия Змий зажимал уста женщины «хоботом», то к XVII веку он уже хлещет им по губам.
Для демонстрации третьей группы нравственных противоречий избрана аллегория птиц, говорящих по-человечески. «На том месте находились деревья, похожие на смоквы. На деревьях сидели многочисленные стаи птиц, и речь их была подобна человеческой, и все они в один голос вопили: “Оставь нам, Владыко! помилуй нас, Господи, ибо мы согрешили больше всей твари!” Услышав и увидев такие чудеса, мы, убогие, поклонились Господу, прося: “Господи, открой нам чудеса сии, которые мы видели и слышали!” И когда мы молились Богу, пред нами расступилась земля и раздался голос: “Не дано вам знать этих дел, но идите своим путём”». Полуптицы «Слова о трёх монахах» это не сирины, опасные обитатели райской кущи, скорее они сами являются жертвами фурий — угрызений совести. На это намекает и присутствие смоковницы, чьи листья обозначали стыд, объявший прародителей по грехопадении.
Знакомому с учением индуизма о перевоплощении душ нетрудно сделать выводы. Однако христианство ещё на раннем этапе отказалось от доктрины реинкарнации. Картина душ, оказавшихся недостойных бытия в человеческом чине и пребывающих в положении низшей твари, так и остаётся до конца нераскрытой, хотя голос, раздающийся de profundis
35, свидетельствует за себя сам. Впрочем, как и ответ свыше «ни есть вы дано видети дел тех».
Череда аллегорий нравственных противоречий на этом завершается. Её сменяет загадочное видение, напугавшее странников гораздо сильнее. Четверо ангельских мужей, «образ которых невозможно описать», увенчанные коронами, с острым оружием стерегут скопище жут-
— 127
ких змей. Эти фигуры сопоставимы с грозными посланцами VI трубного гласа (Отк. 9: 13—6), «связанными» при Евфрате. Однако, им доверена страшная сила, которая буквально подстрекает («стрекать», укус змеи) народы к войне (см. Хронику Георгия Амартола)
36. «Мы блюдём змей до Судного дня… Поднимитесь и идите с миром», — ободряют они монахов, павших перед ними ниц.
В руках небесные мужи держат золотые палицы, которые напоминали читателю шитую золотом одноимённую часть архиерейского облачения. ETiiyovaxiov или u^oyovanov (наколенник) получил в Русской церкви имя более близкое к своей богословской символике, т. к. оно обозначало известный вид оружия и соответствовало месту Писания, читавшемуся при надевании «палицы»: «Препояши мечь Твой по бедре Твоей, Сильне» (Пс. 44: 4–5). Н.И. Троицкий отмечал, что помимо орудия духовной «защиты, отражения и поражения» палица несла символизм 4-х стран света, запечатлённый в форме квадрата. Число ангелов (четыре) и их оснащённость палицами указывают, что когда наступит Судный день, полчища змей, охранямые ими дотоле, ринутся в отступивший от Евангелия мир сразу с 4-х концов. «Мы поклонились издалека и миновали их со страхом, не чуя под собой души».
Удивление, преобладавшее на первом этапе путешествия, за столпом Александра сменяется страхом. Причём страх смертный, связанный с угадыванием своей участи в мучающихся грешниках, — ничто по сравнению со священным ужасом, который излучает святыня. После нового 40-дневного перехода иноки окунаются в волны мирры и фимиама, разливающиеся от голоса величественного хора (ср.: Отк. 7: 9—10). Метафора «сладкоголосое пение» становится реальностью, когда странники ощущают, что их уста буквально слипаются… от мёда.
В невольном молчании они приближаются к собору изо льда. Его алтарь расположен не на востоке (как в обычных церквях), а посередине. Из ледяного престола бьёт белый как молоко родник бессмер-
128 _
тия. Вокруг сверкающими колоссами возвышаются поющие мужи. Это не ангелы, хотя поют они «ангельские песни», но и не совсем люди — бессмертие возвело их на новую ступень иерархии. Это — венец синергии Бога и человека, «дети Церкви», и они вызывают трепет у простого смертного.
Разрешая сомнения путников, один из Бессмертных признаёт их достойными и велит испить воды из источника: «Вкусите и насладитесь». Фраза явно вторит слову «Кто благочестив и боголюбив» свт. Иоанна Златоуста, читаемому после христосованья на пасхальной утрене. Слово Златоуста помогало собравшимся на праздник верующим «войти в радость Господа своего». Оно снимало психологический барьер, который возникал у человека, не удовлетворённого своим греховным состоянием перед ликом воскресшего Спаса. К радованию призывались все: первые и последние, трудящиеся и ленивые, постившиеся и непостившиеся.
Ближайшие подступы к источнику бессмертия также окрашены пасхальным символизмом. По церковному календарю за Светлым Христовым Воскресением следуют недели «о Фоме» (2-я неделя по Пасхе), «свв. жен Мироносиц» (3-я) и «о расслабленном» (4-я), в среду коей отмечается Преполовение, т. е. половина срока от Пасхи до Пятидесятницы. Двигаясь к ледяному храму, иноки, подобно любопытному Фоме, чувственно удостоверяются в реальности духовнонравственных достижений: они «насыщаются мирра от гласа поющих», в изнеможении от благоухания засыпают и стряхивают с себя расслабленность лишь в преддверии белого престола.
На Преполовение в Русской церкви были установлены крестные ходы к местным источникам для малого освящения воды (великое производилось на Богоявление). Этот обычай, с одной стороны, восходит к словам Христа, который уподобил благодать Св. Духа — воде, спасающей жаждущих, и себя — источнику, а с другой — к иудейскому празднику Кущей. Ветхозаветный первосвященник выходил из Храма Соломона к Силоамскому роднику у подошвы Сиона, откуда черпал воду золотой чашей, а затем при звуке труб возвращался в Храм, смешивал воду с вином и возливал на жертвенник. Во время этого обряда народ не умолкая пел «великое аллилуйя», т. е. 6 псалмов
