Онлайн книга «Мистика русского православия»
| «Борисоглебская церковь, построенная в 1603 г. и превысившая все построенные до неё каменные шатровые храмы, стала своего рода итогом развития этого типа построек на Руси в XVI веке» (Русское градостроительное искусство. М., 1994, т. [2]). Борисовская церковь в Борисовом городке под Можайском (по чертежу XVII в.) |
А история с учреждением на Руси патриаршества вообще классика. Оставшись единственным православным царством, Россия нуждалась в полной церковной самостоятельности. Однако поставление московского патриарха могло произойти лишь с согласия «вселенского», т. е. константинопольского. После турецкого завоевания патриарх Царьграда превратился в попрошайку, торгующего номинальными правами. Среди греков он давно не пользовался авторитетом, но, гостя в Москве, первоиерарх морщил лоб от малейшей разницы с греческим обрядом, а к царю обращался как к ровне. Поди, неприятно? Поставь им патриарха — ещё нос начнут воротить…
Автокефалию русской митрополии Константинополь оттягивал полвека. Царский титул Грозного утвердил с опозданием в 14 лет. Прогресс! Поэтому Годунов решил с патриаршеством ускориться. Через посредников осведомился, не согласится ли святейший сам побыть на Руси патриархом? На оккупированной территории, заметим, любой агрессивнонастроенный паша мог «патриарха вселенной» не только оскорбить, но и плёткой угостить… «Остаюсь», — передал
_181
грек. Дума посовещалась, и Фёдор Иванович решил: быть ему патриархом! Только не в Москве, тут больно тесно, а в славном граде Владимире. Предстоятель угодил в ловушку. Теперь он уже не мог развернуться и уехать, но и во Владимире зябнуть не улыбалось. Пришлось, скрепя сердце, ставить русским их кандидата — патриарха Иова. Перестав упрямиться, вселенский патриарх с лихвой получил ссуду и отбыл в хорошем настроении.
Предложение Бориса Фёдоровича, однако, не следует рассматривать как чистое лукавство. Восстанавливая первосвятительскую кафедру во Владимире, он хотел превратить былую великокняжескую столицу Руси в её духовный центр, что, вероятно, было не очень понятно патриарху из далёкого Константинополя.
Углич, Фобия. Круговорот
Изощрённость Годунова-политика была очевидна, но сослужила дурную службу. На Бориса Фёдоровича пал навет в убийстве незаконнорожденного сына Грозного, Дмитрия. Слух распространился далеко не сразу, а после смерти царя Бориса и расправы над его семьёй. Созданный при Шуйском памфлет вырос до размеров жития Димитрия, которого срочно канонизировали. Удобней запомнить вымышленное, но трогательное убийство мальчика, чем каяться в беззаконном истреблении рода Годуновых в 1605 году.
Житие кому-то кажется гласом Церкви. Между тем её мнение выразил собор 2 июня 1591 года, прямо заявивший, что смерть отроку «учинилась Божьим судом». За этими словами — желание утаить настоящий, а не выдуманный секрет: мальчик страдал падучей болезнью. Эпилептические «сумерки» усиливались, его жестоко колотило. Когда Дмитрия пытались удержать, тот кусался, «ел руки». Все эти подробности — в следственном деле, которое не публиковалось несколько веков.
То, как Дмитрий упал на нож, видело семь человек, их показания различаются незначительными деталями. Следственную комиссию формировал не сам Годунов, а Дума, где у него врагов хватало. В чём они его только не обвиняли! Однако даже у думцев не закралось подозрение в причастности Бориса. Дикая клевета исходила от Нагих,
182 _
родственников вдовы Ивана IV, линчевавших в день смерти Дмитрия 15 человек. Годунов ни в чём не хотел компрометировать память Грозного царя, поэтому максимально смягчил приговор его озверелой родне. Как часто бывает, милость приняли за слабость.
Если, игнорируя факты, считать гибель эпилептика заказным убийством, то почему тогда не поверить расстриге, Грише Отрепьеву, что он тот самый Дмитрий и есть… Так и случится десяток лет спустя, когда в результате массового голода и криминализации Юга вся страна встанет на уши.
И всё же события в Угличе глубоко потрясли Годунова. Раз уж копать его психологию, то логичнее говорить не о комплексе вины, а о фобии, которую спровоцировало угличское дело. Она вылезла на поверхность потом, после кончины Фёдора Иоанновича, и дальше только набирала обороты. Внутренний клинч сводился к тому, что Борис и желал власти, и избегал её одновременно. Он стал свидетелем рокового ранения царевича Ивана, затем произошла нелепая гибель Дмитрия, каждый день Годунов нянчился с Фёдором, то ли больным, то ли святым, но при любом раскладе неспособным произвести наследника от цветущей женщины, которой была Ирина. Борис чувствовал, как непреклонные силы выталкивают из жизни некогда могучую династию Калиты. Тот же водоворот случайно-фатальных событий засасывал теперь и его семью.
Монарходемократия
Фёдор Иванович передал скипетр Ирине, а святитель Иов впервые провозгласил многолетие в честь царя-женщины. Это вызвало шквал эмоций у монахов и бояр. Патриарх старался привить взгляд на Ирину как на легитимную носительницу самодержавия, а ретрограды клеймили его поступок как «бесстыдство» и «нападение на святую Церковь» (для справки: святитель Иов канонизирован). Сошлись на компромиссе: вдова приняла монашество (т. е. как бы перестала быть женщиной) и рассылала указы из Новодевичьего монастыря вместо Кремля. Пострижение уничтожило план Годунова подобрать Ирине супруга из числа австрийских Габсбургов.
fix bj, < r H
Сидней ДЛллшЛр пья?*
(jL,) | *>
И Г*6СЛА< «гки м/с **,/-< А €
' иг
П44Л<Д4<
УГ7** ъ Ь V V
г6^*^кл* *гг* ^ЛПЛ<^|»У^^^4
/ V' /£''‘/''Г/