Эти стадии незначительно отличаются по содержанию, но порядок прохождения стадий принципиально различен. И даже не это самое важное. Самое важное различие в том, что в первой модели каждая последующая стадия направляется предыдущей. В этой модели, стоило нашим предкам заговорить, их иконические или индексные сигналы, варьируясь в манере использования (об этом пойдет речь в следующих главах), постепенно сформировали настоящие символы. Слияние, процесс, которому не надо было появляться каким-то особым образом, поскольку он проистекает из того, как мозг перерабатывает любые данные, произойдет сразу, как только найдутся элементы, семантически способные сливаться. Применение слияния и в мышлении, и в языке поддержит любое изменение в мозге, неважно, мутационное или эпигенетическое, которое усилит или автоматизирует языковые или мыслительные процессы. Конечным результатом этого процесса является значительно улучшенный мыслительный аппарат, не говоря уже о быстром, изящном и невероятно гибком языке.
Одна стадия управляет другой, каждое новое усовершенствование меняет условия отбора для следующего — так и действует эволюция. В частности (и быстрее, потому что процессы являются более направленными), так происходит создание ниши.
В модели Хомского наиболее важные стадии не мотивированы ничем. Ничто их не направляет. Специфически человеческие понятия выпрыгивают из ниоткуда. Мозг без всякой причины получает перенастройку. Люди вдруг начинают разговаривать, опять-таки без особых причин, просто потому, что это «было бы преимуществом». Под ковер замели все технические детали того, как люди начали говорить, как им удалось прийти к соглашению по поводу обозначения тех понятий, которые вдруг засвистели у них в головах.
Версия эволюции Хомского нигде не пересекается ни с реалиями мира, ни с реалиями эволюции. Это эволюция в барабане: замкнутая в себе, совершенно абстрактная процедура. Тем не менее именно это предполагается в статье, написанной в соавторстве с двумя биологами, которую опубликовал лидирующий научный журнал Америки. Поди тут разберись.
Обратите внимание, что проблема заключается не только в ходе языковой эволюции. На кону стоит вопрос о взаимоотношениях языка и мышления. Если мне предстоит выполнять то, что обещает вторая часть подзаголовка этой книги, я обязан с этим разобраться. И здесь мы с Хомским вновь оказываемся по разные стороны баррикад.
Хомский верит, что вначале возникло человеческое мышление, которое сделало возможным появление языка.
Я верю в то, что язык возник первым и дал возможность развиться мышлению.
Один из нас двоих прав. Невозможно занять какую-нибудь среднюю обтекаемую позицию и сказать: «Ну, всего понемножку, они коэволюционировали». Коэволюция — такое модное сегодня слово. Нужно только пробормотать его, а для пущего эффекта разбросать по Интернету и всевозможным профсоюзам, как люди начнут понимающе кивать и наполняться глубоким уважением. Конечно, как только процессы, о которых я говорю, полностью сформировались, язык и человеческое мышление почти наверняка коэволюционировали.
Но в самом начале это такая же проблема, как курица и яйцо, как карета и лошадь. Кто-то должен был появиться первым, и здесь возникает такой явный логический трюизм, какого я больше не видел. Так что дальше мы посмотрим, кто появился первым и почему.
10. Собираясь с мыслями
Давайте смотреть на позитивные стороны. Позиция Хомского направляет внимание на мозг. Допустим, утверждение о «перенастройке мозга» сразу поднимает ряд вопросов — «Что?», «Как?» и «Зачем?» — и служит плохим проводником. Но до сих пор нас интересовало в основном поведение, а ведь оно очень тесно связано с мозгом. Мы достигли того предела, когда нам будет трудно продвинуться дальше, если мы не обратим наше внимание на мозг.
Независимо от того, является ли язык преимущественно биологическим или культурным феноменом, у мозга есть только один способ связать все воедино.
Чем, собственно говоря, занят мозг различных биологических видов, да и нашего вида тоже? Согласно Гэри Маркусу (Gary Marcus) из Нью-Йоркского университета, «мозг получает информацию от органов чувств, анализирует ее и переводит в команды, которые отсылает обратно к мышцам». И это все, для чего мозг создавался, потому что этого достаточно для жизни на Земле. В большинстве случаев этого хватает, чтобы сохранить обладателя мозга живым, сытым и способным передавать свои гены по наследству. Мозг создавался не для того, чтобы размышлять над сущностью Вселенной или законами, которые ею управляют. Он не предназначен и для того, чтобы думать о личных отношениях — пока они не поглощают всё наше время.
Мозг, как правило, не делает того, что он не должен делать, потому что он дорого обходится с точки зрения энергозатрат. Наш мозг потребляет 20 % нашей энергии, хотя, глядя на некоторых людей, вы бы так не подумали. Пуристы недооценивают людей, сравнивая мозг с компьютером. Все цивилизации издевались над мозгом, сравнивая его с самой продвинутой технологией, какая у них была: греки — с водяной мельницей, викторианцы — с телефонным коммутатором. Такая вот причуда. Но на самом деле цель мозга почти такая же, как у специального бортового компьютера, такого, какие устанавливают на лодки, автомобили, самолеты и космические станции.
Задачей бортового компьютера является сохранение гомеостаза того, что на борту. Чтобы сделать это, он отслеживает множество условий, как внутренних, так и внешних — от поддержания внутренней температуры до предупреждения, что вы вот-вот во что-то врежетесь. Но его поведенческий диапазон не включает отсылку сообщений, посвященных состоянию его самого. У него нет «самого себя», у него есть то, что в нем запрограммировано.
Люди-инженеры программируют бортовые компьютеры, а эволюция запрограммировала мозг. Она запрограммировала мозг, чтобы сохранять гомеостаз, чтобы настолько, насколько он может, мозг обеспечил бы максимально благоприятные условия внутри и вне организма.
Согласно предположению Маркуса, мозг совершает свою работу последовательными шагами, лежащими в одном направлении:
— получает информацию от органов чувств
— направляет ее на анализ для идентификации
— основываясь на анализе, выбирает направление действий
— посылает приказы выполнить эти действия.
К примеру, обнаружен некоторый запах. Этот запах сравнивается с другими запахами и их возможными причинами. Оказалось, что это запах хищника, но интенсивность запаха в сочетании с информацией о направлении ветра позволяет предположить, что хищник находится на некотором расстоянии. Последовательно направляются два указания, одно для мышц — «Замри!», другое для внимания — «Оставаться в состоянии полной готовности до следующих команд».
Обратим внимание, что действие однонаправленно и не содержит обходных путей. На самом деле обратная связь от действий животных, совершенных в ответ на указания, может влиять на дальнейшее развитие последовательности, но попасть в систему она может лишь там же, в начале процесса, образуя замкнутую петлю.
