А кто поднимется на уровень этих свойств, опираясь на волю и способности, будет править в мире духов, и, как говорит ал-Джили, мир вещей будет построен по образу того мира. Вещи и явления в нашем мире станут результатом его воли. То есть формы бытия будут определяться его видением.
Достижение всех этих свойств в системе ал-Джили соответствует тому, что он называл субстанциональным проявлением, имея в виду момент, когда человеческая сущность становится явлением сущности абсолюта и его свойства становятся ее свойствами с точки зрения формы и действия. Тогда его свойства дополняются милосердием, которое распространяется на все бытие, что ал-Джили называл «истечением милосердия на мир сущих». Это отразилось в его возвышенной, критической или благожелательной позиции по отношению ко всем верованиям, убеждениям и правилам. Их заменили отход от слепого следования авторитетам и выход на путь, ведущий к истине, – путь всеобъемлющего творчества «я», дополненного критериями абсолюта. Отсюда возможность признания правыми или заблуждающими всех философских и религиозных школ, отказ от отрицания и утверждения. Иными словами, ал-Джили принимает религиозный и философский опыт отдельных людей, общин и народов и в то же время возвышается над ними, ибо для него и для них нет иного критерия, кроме критерия Истинного. Этот же критерий, в свою очередь, есть критерий логики абсолютной истины. Так субстанциональное проявление человеческих свойств становится проявлением целостным.
Таким образом, свойства абсолюта становятся постоянным критерием человеческого действия. Отсюда – возвышение человеческих свойств на уровень свойств абсолюта. Это – второй круг выражения внутренних и бесконечных свойств абсолюта. И если бытие вещи самой по себе есть ее полнейшая жизнь, как обстоит дело с Богом, и если бытие вещи для другого есть ее дополнительная жизнь, как обстоит дело с человеком, то совершенный человек, говорит ал-Джили, совершает подъем со второй стадии на первую. Такова позиция, в основе которой лежит философско-суфийское видение ал-Джили, исходящее из того, что человек по сути своей, будучи живым существом, есть просто животное. Отсюда слова ал-Джили: «Жизнь Бога в его творениях едина»
[246]. Значит, нет различия между человеком и любым другим живым существом, поскольку оно обладает жизнью. Жизнь обща для всех. Ее значение в том, что она есть, ибо «жизнь есть суть индивида, существующего самого по себе». «Вещность вещи – ее жизнь, и она – жизнь Бога – творца всех вещей»
[247]. Иными словами, существование вещей есть их жизнь, а жизнь их – жизнь Бога. Потому все вещи – живые. Они живут свойственной им жизнью, которая, в свою очередь, есть часть единого целого. Потому ал-Джили говорит: «Каждая из вещей обладает бытием в себе и для себя. Жизнь их полна, Ею она говорит, ею слышит, ею смотрит, ею являет способность, ею демонстрирует волю. Ею приводит себя во вращение и ею творит, что желает»
[248]. Таким образом, всякая жизнь обладает особым уровнем, на котором она являет свойства Бога и его бытие в слове, разуме, слухе и зрении, способности и воле, ибо жизнь сущих – это жизнь самого Бога.
Согласно этой логике, жизнь всех сущих подчинена порядку и особой гармонии, где человек занимает свое место, будучи способен преобразовывать жизнь, в которой он существует как индивид, в жизнь для себя, поднимаясь с уровня вещизма на уровень «подлинного бытия». Для того ему приходится подниматься с уровня естественного бытия на уровень бытия сверхприродного, то есть с уровня животного бытия на уровень бытия совершенного человека. Для того должен он выйти из состояния животности и вещизма, ибо должен понять, что он представляет собою. Идея о том, что Бог не создал Адама (абстрактного человека) по своему подобию, значит, что «человек есть копия одного из свойств Милосердного, и все, что есть в Милосердном, есть в нем, и даже невозможные дела свершаются посредством человека»
[249]. Поскольку же воля есть свойство явления знания и поскольку воля Бога есть «обращение знания в бытие в соответствии с тем, что он знает», отсюда вывод ал-Джили, что воля человека – та же самая воля божества, поскольку человек есть зеркало божества и проявление его образа в бытии. И также он – «клад, который явлен божеством» из его великих запасов. Эту идею ал-Джили изложил в стихах:
Сколько красы в обнаруженном кладе!
Прежде никто и не ведал о нем.
Ярко сияют волшебные грани.
Даже халиф тем сверканьем сражен.
В блеске пришло красоты воплощенье,
Что ослепляет любой из сторон.
Смотрим, свободно любуясь друг другом,
Взяты друг другом в бессрочный полон.
Звучностью имени славим друг друга.
Каждый айат его – божий закон.
Кабы не страсть к любопытству, поныне
Клад оставался б в земле погребен
[250].
Ал-Джили хотел сказать, что красота божественного бытия в знании есть результат воли творения. Следовательно, бытие человека, его жизнь и его деяния есть божественный клад, которым Он распоряжается по своему желанию. Клад (человек), будучи мыслью в определении и невыразимым в слове, становится образом, в котором воссияли добродетели божества – его соратника в бытии. Тогда в нем являет себя внешний облик – красота божества и все его прекрасные стороны. Бог являет свою красоту в человеке, и человек есть образ красоты Бога. Такими мы являем себя, не будучи необходимым доказательством бытия друг друга, так как бытие наше – одно. В этом смысле человек – результат воли Бога. Он представляет собой истину божественной воли, и это относится ко всем остальным свойствам.
Слово Бога вообще есть результат его знания, будь они воплощены в плоть или являясь смыслами, которые открываются людям путем вдохновения, посредством диалога или каким-либо иным подобным способом.
Слова Бога, согласно логике ал-Джили, есть бытие вещей, будь эти сущие вещами или смыслами. Слово – не набор букв, а бытие, бытие же вещей – слова. Ал-Джили в этой связи построил свою философию в данном контексте на том, что слова Бога имеют два аспекта. Первый из них – в том, что слово исходит из «степени могущества». Всякое бытие подчинено Богу. Потому внутреннее движение вещей и внешнее их проявление есть подчинение принципу жизни, который положен божественным знанием. Здесь возникает идея выбора. Человек с точки зрения его естественного бытия (жизни как она есть) всегда подчинен бытию, и перед ним стоит выбор: избирать ли путь ослушничества, за которым следует справедливое наказание, или же помнить, как говорит ал-Джили, что путь послушания является добродетелью
[251]. Второй аспект заключается в том, что слово равно содержанию «всего возможного», то есть сущности возможного в бытии. Возможное – слово из словаря божества. Оно бесконечно и все представляет собой божество.
