Каждый раз, когда Оленикофф производил инвестиции и получал от них прибыль, мне доставалась доля и от этой суммы. Кроме того, совокупные портфели всех моих остальных клиентов также приближались к 200 миллионам, так что в итоге я получал 18 процентов от всех комиссионных, продажи ценных бумаг, процентов по вкладам, валютных сделок и прибыли от общей суммы 400 миллионов долларов. Эта сумма была почти в два раза выше, чем у большинства других банкиров в моем отделе. В банковском деле, как и во многом другом, размер имеет значение. А поскольку никому еще не удавалось забрать с собой деньги в могилу, я сделал все возможное, чтобы насладиться ими при жизни.
Я обожаю хорошие часы. У каждого есть своя ахиллесова пята. Я сходил с ума от модели Audemars Piguet Royal Oak Offshore T-3 — часов той же марки, которую носил Арнольд Шварценеггер в фильме «Терминатор 3». Я отправился в магазин и выложил за часы 25 000 долларов. Еще я обожаю хорошие сигары, и поскольку магазин марки Davidoff находился в трех кварталах от моей квартиры, я использовал его как мой личный хьюмидор, а сотрудники звонили мне каждый раз, когда им поступали из Гаваны коробки со свежими сигарами Romeo & Julieta Churchills или Partagas #4 Robustos. Я люблю красивую одежда, но без фанатизма — мне достаточно просто хорошо выглядеть. Я носил итальянские костюмы от Brioni и рубашки из египетского хлопка из магазина на Джермин-стрит в Лондоне. В Бангкоке мне по спецзаказу пошили туфли и ремни из крокодиловой кожи, так что я выглядел, полагаю, достаточно модно. Они стоили вовсе не бешеных денег — где-то около тысячи долларов за комплект, и у меня их был всего десяток.
А вот в мою квартиру в доме 20 по Кур де Рив я вложил серьезные деньги. Холостяку нужна берлога, а если он работает частным банкиром и устраивает для своих клиентов домашние вечеринки, то ему стоит вести себя на манер финансового волшебника, который не боится прихвастнуть. Чтобы задать квартире тон, я заказал для парадной двери фарфоровую табличку с черепом и костями, надпись на ней гласила: «Крепкие напитки и падшие женщины». Потолки в квартире были на уровне четырех с половиной метров. Там были высокие французские двери, которые вели на два балкона, и полы из венгерского паркета. В квартире был резной мраморный камин с античными бронзовыми фигурками херувимов. А гостиную охраняла пара индийских скульптур, которые я привез из Мумбаи. Почетное место в квартире занимали две кровати, толстая зеленая кожа смягчалась персидскими подушками, что очень нравилось моим посетительницам. Нравилась им и огромная ванна, вода в которой всегда была кристально-голубой, поскольку это была чистая вода с гор. В кухне был итальянский мрамор и куча самых современных приспособлений. В гостиной стояли стереосистема и телевизор — лучшие из того, что можно было найти в Женеве. Возможно, вам интересно, как выглядела моя спальня. Она была большой, с двумя высокими дверями и колоссальной кроватью. Я покупал исключительно атласное постельное белье, девушкам не нравится, когда белье царапает нежную кожу.
И все это заставляет меня вспомнить о Таис, девушке, с которой я встречался и в то время, и довольно долго после него. Она была родом из Бразилии и работала в индустрии моды. Мы познакомились на какой-то вечеринке в Женеве. У Таис были длинные темные волосы, красивая фигура и прекрасная улыбка, открывавшая ослепительно-белые зубы. Как и большинство сексуальных женщин в Женеве, она одевалась довольно провокационно, имела невероятно стильную походку и говорила со смешанным португало-французским акцентом, который сводил меня с ума. Ее кожа была светло-коричневой и на ощупь напоминала оливку, только что вытащенную из банки. Ей очень нравились мои атласные простыни.
Таис обладала безграничной энергией и была готова веселиться в любом месте и в любое время. Поэтому, когда я сделал свою самую большую покупку, не сказав ей, что именно купил, она тут же приехала ко мне накануне выходных, тепло одевшись (как я и попросил) — в узкие джинсы, теплые ботинки, толстый свитер и норковую куртку. В то время я ездил на Ferrari Maranello, 12-цилиндровом звере стоимостью в 250 000 долларов, который купил для богатого друга из Азии (разумеется, за наличные). Мы запрыгнули в машину и двинулись в сторону Церматта. Даже после того, как мы припарковались, забрались вверх на подъемнике и прошли еще несколько сотен ступенек, она еще не понимала, в чем дело. Затем мы подошли к великолепному шале в деревенском стиле — его-то я и купил только что. Когда мы вошли внутрь, я испугался, что она упадет в обморок. В зале не было ровным счетом ничего, если не считать ковра с высоким ворсом перед панорамным окном, за которым открывался потрясающий вид на гору Маттерхорн — от подножия до вершины. Таис уронила сумку, у нее перехватило дыхание.
Я большой любитель фильмов про Остина Пауэрса, поэтому улыбнулся ей и сказал:
— Ну что, детка, это тебя заводит?
[33]
Вдруг мы оказались лежащими на ковре.
Теперь я понимаю, что тот день был вершиной моей карьеры в швейцарском банковском мире. Я зарабатывал кучу денег, и моя жизнь представляла собой круглосуточную вечеринку. Моими клиентами были в основном безобидные зажиточные американцы, которые просто считали, что правительство хочет взять с них слишком много налогов, а потом потратить их деньги, заработанные упорным трудом, на какие-то дурацкие программы, в которых они ничего не понимают. С такой точкой зрения сложно спорить, и к тому же мои клиенты были приятными людьми. В тех редких случаях, когда инвестиция оказывалась неудачной, они просто пожимали плечами и отсыпали мне еще больше денег. Я был рад, что не работаю в российском или китайском отделе, где ошибка с вашей стороны могла окончиться заплывом в Волге — лицом вниз.
Я отлично спал по ночам и, по уже сложившейся у меня привычке, редко проводил ночи в одиночестве.
ЧАСТЬ II
Глава 5 / Погоревший в Берне
«Нельзя вечно убиваться из-за ошибок. А ты совершил огромную ошибку — ты поверил нам».
Эрик «Бобер» Стрэттон из фильма «Зверинец»
К четвертому году работы в UBS я знал, что хожу по краю вулкана, притом босиком.
Не то чтобы это мне не нравилось, просто я время от времени смотрел себе под ноги, и у меня перехватывало дыхание. В разреженном воздухе надо мной ярко светило солнце и золотились пушистые облака, а тем временем где-то внизу звенели цепи, темнели пропахшие потом подземелья и пузырились озера раскаленной лавы.
В Швейцарии, где я жил и трудился, вся моя деятельность считалась абсолютно законной и уважаемой. Но в Америке… Если бы власти поймали меня на рискованной игре, которую я вел вместе со всеми остальными частными банкирами в UBS, меня признали бы жуликом и вором. Хрупкое равновесие могло нарушиться в любой момент.
