Меня стали мучить угрызения совести. Ведь я начал свою работу примерно тогда же, когда была объявлена глобальная война против терроризма. И теперь моя страна воевала на двух фронтах, в Афганистане и Ираке, число погибших американцев стремительно росло… Мне не очень нравилось то, что Буш и его парни отказались от охоты на Усаму бен Ладена, но «диванных» стратегов я тоже недолюбливал, поэтому предпочитал думать, что для войны с Саддамом Хусейном были веские причины. Тем не менее многие американцы в моей стране молча страдали — матери и отцы, отправлявшие своих сыновей и дочерей на войну и при этом старательно платившие свои налоги. В то время как налоговое ярмо тащили те, кто не мог или не умел откупиться от него, я помогал своим клиентам не вносить свой вклад в общее дело. Я знал, что в этом участвуют крупнейшие корпорации и самые влиятельные люди мира, которые всеми силами помогают таким же жирным котам, как и они сами. И я сам помогал «однопроцентникам"
[34]уклоняться от их налоговых обязательств, пока бремя, лежавшее на обычных людях, становилось все тяжелее и тяжелее. Это начало меня беспокоить. Представьте — меня, циничного, беспринципного, не берущего пленных бостонского банкира.
Разумеется, американские клиенты меня любили. Кто сказал, что любовь нельзя купить за деньги? Я делал их богаче с каждой секундой, которую отстукивали мои швейцарские ходики. Я реагировал на каждую их просьбу, даже самую необычную — все для того, чтобы они были счастливы. А мои клиенты составляли лишь небольшую долю американцев, уклонявшихся от налогов и прятавших свои состояния на секретных номерных счетах в UBS. Всего в Черной Книге Биркенфельда значилось около 150 клиентов, 30 из которых были североамериканцами. Однако если взять все отделения банка в Цюрихе, Лугано, Женеве и других городах, то у UBS было — держитесь крепче за свои бумажники — 19 000 американских клиентов, наслаждавшихся секретными офшорными номерными счетами. Это многие и многие миллиарды долларов, друзья мои. И это — огромные суммы, которые не пошли в уплату налогов, то есть на провиант и боеприпасы.
Но как бы уродливо и бесчестно это ни выглядело, я не собирался все бросать, принимать монашество или отказываться от излишеств. Боже упаси! Тем не менее я все время вспоминал реплику Роберта Де-Ниро из фильма «Ронин»: «Не люблю заходить туда, откуда я не знаю выхода».
Честно говоря, я не знал, как выбираться из ситуации, в которой оказался, да и не был к этому готов.
И вот почему…
Вот я стою на балконе семиэтажного роскошного дома, глядя на холмы и петляющие улицы Монте-Карло в Монако. На Французской Ривьере сейчас конец мая, небо — прозрачно-синее, а солнечный свет отражается от белоснежных парусов яхт, стоящих в величественной гавани. Она наполнена дорогими мегаяхтами, похожими на блестящих белых китов. На их палубах расставлены стойки с зонтиками пастельных тонов, напоминающими летние коктейли. Королевы красоты в бикини треплют за щеки греческих магнатов-судовладельцев, многие из которых годятся им в отцы.
В воздухе раздается рев, как будто сейчас над нами пролетит эскадрилья истребителей. Сквозь проход, расположенный прямо под моим балконом, проносится табун 900-сильных гоночных машин «Форму лы-1», и толпа зрителей вскакивает на ноги. Гонку возглавляет Дэвид Култхардт в автомобиле McLaren Mercedes, напоминающем сине-белый космический корабль повстанцев из «Звездных войн». Култхардт должен выиграть эту гонку, и это будет очень круто — ведь я, как и многие другие, поставил на его победу деньги.
Я арендовал эту шикарную квартиру на весь уик-энд по случаю пятничной гонки
[35], разумеется, на средства UBS. Разумеется, я позвал насладиться отличным видом нескольких своих клиентов и их зажиточных друзей. И вот теперь слева от меня стоит, облокотившись на балконные перила, молодая итальянская киноактриса с развевающимися черными волосами и фигурой Софи Лорен и попивает шампанское Cristal. Справа от меня стоит Карло Бандини, большой кинопродюсер из Рима и нынешний «благодетель» этой молодой актрисы. Он с улыбкой наблюдает за гонкой — вид с моего балкона намного лучше, чем с его яхты, пришвартованной в гавани. На балконе и в квартире сидят и стоят приглашенные мной прошлые, настоящие и будущие клиенты, а также парочка моих приятелей, которые обожают быстрые машины, французские ночные клубы и молодых красивых девушек, жаждущих внимания. Гости наслаждаются блюдами изысканной кухни, которые готовит на моей кухне нанятый мной на уик-энд шеф-повар.
Зрители на трибунах под нами предвкушают удовольствие от гонки. Но я знаю, что у моих гостей ничуть не меньшее возбуждение вызывают деньги. С каждого здания свисают спонсорские баннеры, над улицами висят рекламные растяжки, а на ограждающих трассу барьерах можно увидеть хорошо узнаваемые логотипы Bridgestone, Rolex, Foster's Lager, HSBC, Gauloises и Marlboro. Я знаю, насколько быстро эти картинки проносятся перед телевизионными камерами, следящими за стремительными машинами, поэтому оказался чуть умнее остальных рекламодателей и успел выкупить для банка лучшие рекламные места.
В конце трассы, на повороте, где все машины должны немного притормозить перед резким разгоном на прямом участке, стоит каменная конструкция, украшенная огромными плакатами UBS и флагом, колышущимся под порывами ветра. На то, чтобы арендовать это рекламное место и квартиру, нам пришлось потратить многие тысячи, но это стоило того. К моменту, когда гонка завершится, Бандини уже договорится со мной о встрече в Женеве через неделю. Он готов положить 10 миллионов евро на номерной счет. Понятно, что он не американский клиент и с технической точки зрения его должны обслуживать другие люди. Однако я расскажу об этом итальянскому отделу позже — намного позже, — после того, как получу свои 18 процентов.
Я просто обожаю «Формулу-1»…
А теперь я сижу в черном смокинге за столом стоимостью 10 тысяч долларов в огромном зале гостиницы Waldorf Astoria в Нью-Йорке, вместе с 1100 других гостей в смокингах и вечерних платьях. Мы присутствуем на Hot Pink Party — ежегодном благотворительном мероприятии для Фонда по исследованию рака груди. Я пришел сюда от имени UBS, и рядом с розовым платком в моем нагрудном кармане лежит солидный чек. Совсем скоро он станет частью суммы в 5,3 миллиона долларов, которую планируют собрать организаторы.
Зал напоминает главную сцену в Метрополитен-опере, за исключением того, что все здесь окрашено в розовый цвет: розовые банты на стенах, розовые скатерти, розовая посуда и букеты ярко-розовых цветов. Сотни звезд Бродвея и кино сплетничают, аплодируют и чокаются бокалами с шампанским. Многие женщины одеты в розовые платья стоимостью в несколько тысяч долларов. Рядом с моим столом стоит мэр Блумберг в розовом галстуке, а неподалеку от него я вижу бывшего губернатора Патаки с женой и половину клана Джорджа Сороса. Ведет церемонию кинозвезда Элизабет Херли, и я, как истинный фанат Остина Пауэрса, не могу сдержать улыбки
[36]. Через несколько минут на сцену должен выйти Элтон Джон.
