Перед тем как покрыть кожей деревянный каркас ножен, Сокол установил шнурки – под перевязь, чтобы она не слетала. Он обмотал их вокруг заготовки и закрепил клеем. А затем намочил в солевом растворе кусок хорошо вычиненной дубленой кожи, предварительно проколов отверстия под сшивку, и начал стягивать его края вощеной льняной нитью двумя иглами. Закончив обтяжку, он обметал нитью и кожаное устье ножен. Обычно его делали металлическим, но Соколу не хотелось, чтобы при извлечении меча раздавался лязг.
Ему оставалось сделать ремни перевязи, когда в жилище спустился по лесенке дедко. В руках у него была корзина, доверху наполненная корешками. Увидев на столе меч, старый кобник невольно ахнул. Как раз в этот момент солнечный луч проник через небольшое оконце и осветил клинок, который неожиданно заискрился, заиграл разными цветами.
– Откуда это чудо?! – удивленно спросил старик.
– Подарок кузнеца, – важно ответил Сокол.
Он уже говорил Чтибору о намерении Будивоя подарить ему меч, но, похоже, старик пропустил его слова мимо ушей. А может, не поверил.
Чтибор взял в руки меч, махнул им, и в жилище раздался тихий свист.
– Знатный подарок… – Чтибор с уважительной осторожностью положил меч на стол. – Но лучше бы кузнец этого не делал.
– Почему?!
– А потому, что сбывается пророчество… – Старик нахмурился и тяжело вздохнул.
– О чем ты, дедко?! Какое пророчество?
– Теперь уже можно сказать… При твоем рождении по Днепру пронесся страшный огненный вихрь. Такого чуда даже никому из самых древних стариков видеть не приходилось. И тогда ведунья Жива стала как безумная и начала вещать, что день, когда ты получишь меч, станет для тебя роковым. Подхваченный вихрем судьбы, ты унесешься в дальние края, где ждут тебя трудные испытания и слава великая.
– Дедко, я не собираюсь тебя бросать! Что мне делать в чужих краях? Здесь я родился и здесь буду жить всегда.
– Ах, Сокол… – Чтибор сокрушенно покачал седой головой. – Человек не может противиться воле богов. Он песчинка в их ладонях. А старая Жива никогда не ошибается. Боги наделили ее великим даром доносить до людей их волю.
– Жива…
Сокол невольно вздрогнул, вспомнив уродливую старуху. Она была горбатая и ходила, опираясь на клюку. Ее длинные седые патлы всегда были растрепаны, а взгляд имел какое-то дикое выражение.
Жива ходила, никого не замечая, и народ при виде ведуньи торопился уступить ей дорогу, а то и сбежать куда подальше. Все боялись ее пророчеств, которые нередко были страшными. Но самое худое заключалось в том, что они сбывались! Если предсказания других ведуний были туманными и почти всегда благостными, то Жива была предельно конкретна и рубила с плеча ужасные вещи, о которых лучше бы и не знать. Да и ведание ее было страшным. Она вдруг ни с того ни с сего падала на землю и, подкатив под лоб безумные глаза, начинала биться в корчах, что-то бессвязно выкрикивая. При этом изо рта у нее шла пена. Это состояние длилось недолго. Спустя небольшой промежуток времени старуха затихала, а затем, кряхтя и скрипя суставами, поднималась, созывала народ и говорила свои пугающие откровения.
У многих женщин поселения был ДАР, но Духовиц, которые могли осуществлять связь между землей и небесами, можно было сосчитать по пальцам. Духовицы ведали большие тайны, неподвластные обычному человеческому разуму. Они были мудры, предсказывали будущее и нередко лечили людей посредством своих магических сил. Но ведовские способности Живы были просто потрясающими.
Дедко занялся своими корешками, а Сокол продолжил заниматься мечом – начал делать перевязь. Ремни у него были – прочные, добротные, из хорошо вычиненной кожи тура. Осталось лишь вырезать их в размер. Конечно, у дружинников кнеза перевязи были богато украшены серебряными заклепками и чеканными фигурками зверей и птиц, но по бедности Сокол мог позволить себе лишь выжигание на коже, что требовало определенной сноровки. Но мальчик уже освоил этот процесс, поэтому дело у него спорилось.
Едва он закончил работу и приладил перевязь, как снаружи послышался шум, возбужденные голоса, а затем в жилище Сокола не спустился по лесенке, а буквально вкатился Бажен. Он сильно запыхался и какое-то время не мог произнести ни единого слова, только таращил на друга свои большие круглые глаза.
– Ты чего?! – удивился и обеспокоился Сокол.
– Русы! – наконец выпалил Бажен.
– Где?
– Подходят к пристани! Я как раз собирался с отцом порыбачить, а тут они…
– Бежим!
И друзья вихрем понеслись к пристани, где уже собралось изрядное количество людей, в основном юнцов и женщин. Что касается дружинников кнеза, то они уже были в полном боевом облачении. Мало ли что придет в голову русам, которые не отличались кротким нравом. Тем более что во время полюдья иногда случались стычки и нужно было ухо держать востро.
Лодьи русов уже причалили. Сокол насчитал пять судов. Все они были выдолблены из огромных дубов, по бортам у них висели щиты, – русы не ожидали сопротивления от полян, поэтому не сочли нужным вооружиться как следует – убранный парус был красного цвета с замысловатой вышивкой, а на высоко поднятых носах горделиво красовались фигуры волков, лебедей и оленей.
Русы не сходили на берег – стояли неподвижно вдоль бортов лодий в мрачном ожидании кнеза, который вскоре и явился вместе с десятком старейшин и волхвов. И только когда Доброгаст поклонился предводителю русов и произнес приветствие, подобающее в таких случаях, русы зашевелились и начали спрыгивать на дощатый настил пристани.
Предводитель русов был огромного роста и весь в броне. Собственно, как и остальные его воины. Сбор дани даже у дружественных племен полян мог закончиться плачевно. Нередко русы (а особенно хазары) попадали в засады, и их вырезали, а лодьи пускали на дно, чтобы не осталось ни единого следочка. Попробуй найди потом виновных в подлом злодеянии.
Поэтому русы всегда были настороже, а с теми, кто пытался на них напасть, расправлялись с большой жестокостью.
– Хакан!
[37] – раздался тревожный шепоток среди старейшин, которые узнали в предводителе сборщиков дани правителя русов. – К нам пожаловал сам хакан русов!
– Быть беде… – угрюмо молвил один из волхвов.
Встревоженный Доброгаст отдал распоряжение посыльному, и тот со всех ног побежал в поселение – дабы предупредить оставшихся за его стенами дружинников, чтобы они были наготове. И в особенности стражу на сигнальной вышке. Там находились бочки с горючей жидкостью, которую зажигали при появлении врагов, чтобы предупредить ловников, которые находились в лесу. Столб черного дыма и звонкий голос била
[38] служил для них приказом немедленно вернуться домой для защиты поселения.
