Цель и впрямь была едва видна. Пенек тонкой осины терялся на фоне зарослей, и нужно было обладать поистине соколиным зрением, чтобы разглядеть его, а тем более – поразить хотя бы одной стрелой. Самыми меткими стрелками оказались трое: Сокол, Добран и, конечно же, Фаст. Все его три стрелы встали частоколом на мизерном расстоянии друг от друга.
Сокол, увидев свой результат, прикусил губу до крови, – его последняя стрела лишь скользнула по пеньку, оставив глубокую царапину. Он сразу понял свою ошибку. Целясь, юный полянин не заметил тонкой веточки, которая встала на пути стрелы.
Добран тоже был недоволен; в цель попала только одна его стрела. Он скрипнул зубами от злости на самого себя и отошел в сторонку.
– Неплохо… – Волчило довольно огладил вислые усы. – Из вас троих выйдет толк.
– Я лучший! – выкрикнул Фаст, победно вскинув вверх руку; его подпевалы разразились криками.
– Это еще нужно доказать, – процедил Сокол сквозь зубы.
– Ты что-то сказал? Или мне послышалось? – Фаст побагровел.
– Э-э, тихо, тихо! – подал голос Волчило. – Вы оба отличные стрелки!
Наставнику не нравилось соперничество полянина и сына хакана. Оно могло закончиться печально. И с кого тогда спрос? Конечно же, он останется крайним. Волчило уже знал, что Сокол не так прост, как кажется с виду. Скромность полянина некоторые отроки принимали за боязливость, из-за чего могли здорово пострадать.
Вои, обладающие колдовскими знаниями, в бою были неуязвимы. Конечно, полянин еще слишком юн, он вряд ли мог раскрыть свое колдовское дарование в полной мере, но и того, чем Сокол обладал, вполне хватало, чтобы отправить любого воспитанника в Ирий. А если им окажется сын хакана…
– Нет, я не согласен! – вскипел Фаст. – Все мои три стрелы торчат в пне! Я самый меткий! Пусть полянин попробует добиться такого же результата! Только у него кишка тонка!
Не говоря ни слова, Сокол срезал тонкую ветку орешника, окорил ее и направился к дальнему пню. Волчило и отроки озадаченно наблюдали за своим товарищем. Что задумал Сокол? Даже Фаст наконец заткнулся, перестал возмущаться мнением наставника. Подойдя к пню, Сокол воткнул рядом с ним окоренный прут и спокойным, размеренным шагом возвратился к черте, у которой по очереди становились отроки, чтобы показать свою меткость в стрельбе из лука.
– Докажи, что ты лучший стрелок, – спокойно сказал Сокол, с дерзким вызовом глядя в глаза Фаста. – Попади в прут.
– Еще чего! – взвился сын хакана. – Ты мне не указ!
– Струсил… – Сокол ехидно ухмыльнулся. – Смотри…
Он решительно натянул тетиву, тщательно прицелился и, выбрав момент, когда легкий ветерок затих, послал стрелу в цель, при этом сопровождая ее взглядом, хотя это и казалось невозможным, с точки зрения обычного человека. Но Соколу хорошо было известно состояние, в которое он погрузился перед выстрелом. Ему казалось, что стрела летит очень медленно, и Сокол даже «подправил» ее взглядом, чтобы она ударила туда, куда он задумал.
Отроки, а вместе с ними и Волчило ахнули – стрела Сокола расщепила прут! Если пенек едва просматривался на фоне зарослей, то окоренная палка и вовсе была почти невидима даже для тех, кто обладал чрезвычайно острым зрением.
– Вот так-то, – с видом победителя сказал Сокол и с ехидством добавил: – «Лучший стрелок»… хе-хе…
Фаст неожиданно для всех успокоился. Его взгляд потяжелел, он набычился, и отрокам вдруг показалось, что перед ними сам хакан, только изрядно помолодевший – сын был сильно похож на отца.
Не говоря больше ни слова, Фаст стал на позицию, долго выбирал стрелу, придирчиво рассматривая оперение, а затем еще дольше целился, напрягая зрение. Наконец он отпустил тетиву и радостно вскрикнул – прут покачнулся!
– Попал! Я попал! – Фаст от переизбытка эмоций пустился в дикий пляс.
Он танцевал древний охотничий танец. Его исполняли ловники русов после каждой большой охоты. При этом они не подпускали женщин к своему костру ближе чем на расстояние выстрела из лука. Иначе божество охоты могло обидеться, и тогда не жди удачи в ловах.
Конечно же, мальчики русов наизусть знали все телодвижения танца, которые были освящены временем. Ведь он пришел к ним из древности, с темных веков. При этом ни в коем случае нельзя было терять ритм или искажать танцевальные фигуры.
– Стрела лишь скользнула по пруту! – сказал Сокол, который удивился меткости Фаста.
Он не поленился и принес ореховую палку к гурту отроков.
– Выстрел засчитан! – решительно заявил Волчило. – Будь на месте прута человек, от стрелы Фаста он уже отправился бы к праотцам. Вы оба лучшие.
– Ну уж нет! – Сокол скрипнул зубами.
Какое-то мгновение он стоял в нерешительности, а затем вдруг схватил лук, прицелился и пустил стрелу в по-осеннему блеклые небеса. Отроки замерли; никто не мог понять, что надумал Сокол, пока к их ногам не свалился комок перьев, пронзенный стрелой полянина. Это был ястреб, который с вышины зорким глазом высматривал добычу.
Раздались восхищенные возгласы, а Волчило, хмурясь, только и сказал:
– Ну да… неплохо…
Фаст потупился и быстрым шагом отправился прочь. Теперь спорить с Соколом, кто из них лучший стрелок, уже не имело смысла. Попасть в ястреба на лету было практически невозможно, а полянин сумел.
Глава 8. Угры
В том месте, где Дикая степь смыкалась с вековыми лесами Приднепровья, природа показывала себя во всей своей первозданной красе. Особенно мощно это проявлялось весной, когда в разнотравье степи на фоне светлой молодой зелени зажигались яркие звездочки первоцветов. Они окружали березовые рощи и дубравы, оторвавшиеся от сплошной стены деревьев, и, если посмотреть с высоты, казалось, что на огромном пространстве, которое не окинешь оком, небрежно брошена яркая цветочная гирлянда, которой русы украшали своих воинов-победителей, вернувшихся из дальнего похода.
Раннее утро посеяло на траву крупную росу, и первые лучи восходящего солнца, преломившись в каплях воды, накрыли лесостепь радужным покрывалом. Над Дикой степью постепенно тающий предутренний туман сверкал и переливался разноцветными брызгами, которые медленно поднимались к чистому небу, расцвеченному у горизонта яркими красками восхода.
Над одной из небольших рощиц, если хорошо присмотреться, прохладный утренний воздух вибрировал и колебался. Все указывало на то, что в роще горел костер, куда подбрасывали сухие ветки, которые почти не давали дыма. Похоже, люди зажгли ранним утром огонь, чтобы приготовить себе пищу, и старались не выдать свое присутствие возможным наблюдателям.
В рощице остановился на ночлег отряд угров. Весной в их селения обычно приходил голод, и отряды молодых воинов отправлялись на разбойный промысел, дабы благодаря воровской добыче прокормить свои семьи до того времени, когда появится первая огородина и созреют злаки.
