Все это было проделано вызывающе, не особо скрываясь от людей. И так уж случилось, что Хельга понесла. (Правда, неизвестно от кого – от Рерика или от Ингваря.) Поэтому в новый поход «волки» вышли без сына хакана. Тот готовился к свадебному пиру. Ведь оставить дочь уважаемого старейшины брюхатой было невозможно – позора не оберешься. Да и Хельга ему нравилась.
Когда «волки» отправлялись в поход, многие жители Русии провожали их. Но Хельги на пристани не было. Только Сокол точно знал, что одинокий всадник на дальнем холме, прячущийся в зарослях, не кто иной, как будущая супруга Ингваря.
И впрямь, это была Хельга. Из ее глаз лились горькие слезы, а пухлые губы шептали: «Что же я наделала… Что я наделала, дура! Сокол, любимый…»
Но этого Рерик не мог слышать. Он даже не дернулся, хотя ему вдруг захотелось помахать Хельге рукой. Однако Рерик сдержался. Перед его внутренним взором вновь появилась Гюзель. И ее облик не оставлял его все то время, что дружина «волков» разбойничала на Дону…
Замысел снова прищучить хазар возник, конечно же, у Рерика. Мало того, он намеревался пробраться в саму столицу Хазарии – город Итиль. Это была совершенно безумная идея. Руяр так прямо и сказал. Но юный воевода убедил хакана, что он сделает это – дабы разведать оборонительные сооружения главного города-крепости хазар и наметить слабые места в его обороне.
Двести лет русы и славяне были в большей или меньшей степени зависимы от хазар. За это время они потерпели несколько поражений в крупных битвах. Русы и хазары соперничали за контроль над торговым путем, проходившим через хазарскую столицу Итиль и Киев по Днепру. В основном по нему путешествовали еврейские купцы, раданиты
[88] – «знающие пути», которые торговали с Китаем.
Воспользовавшись тем, что в Хазарии разгорелась междоусобица, русы предложили союз василевсу Византии Феофилу. Однако византийцы предпочли сохранить дружбу с хазарами, построив для них крепость Саркел.
Руяр был не прочь урвать для Русии кусок сдобного пирога от торгового пути богатых раданитов. Но для этого нужно было полностью освободиться от влияния хазар и перестать платить им дань. Конечно, она была мизерной, практически символической – беличья шкурка «с дыма», щеляг
[89] от рала
[90]. Тем не менее отдавать хазарам даже такую малость гордые воинственные русы считали позором.
Отряды русов наверстывали упущенную выгоду разбойничьими походами на земли Хазарии. Но Руяр мыслил объединить русов и славян – полян, северян, радимичей и вятичей, чтобы нанести последний, разящий удар прямо в сердце Хазарского каганата. Он хотел захватить его столицу Итиль. А для этого ему нужны были точные сведения об оборонительных сооружениях города, количестве войск, защищавших город и наиболее скрытные пути подхода к нему. Поэтому авантюрный замысел Рерика упал на благодатную почву. И Руяр скрепя сердце согласился отправить дружину славных «волков» на разведку.
Хакан понимал, что дело это практически безнадежное – хазары были опытными воинами, и так просто мимо их летучих пограничных отрядов не проскользнешь. Они действовали и на суше, и на воде. Да уж больно юный воевода Рерик был удачлив. А вдруг его замысел выгорит?
Знал бы хакан, что юношу меньше всего занимали такие серьезные государственные проблемы. Все его мысли и чаяния были поглощены прекрасным обликом Гюзели. Он уже знал через купцов, что ее отец-тархан отправил красавицу-дочь в Итиль – от греха подальше. И теперь Рерик намеревался отыскать ее и умыкнуть, чего бы ему это ни стоило…
– Купец! – вдруг закричал впередсмотрящий, самый востроглазый из всех «волков» юноша, которого звали Карн.
Он забрался на мачту и, привязавшись к ней поясом, вертелся вокруг нее, глядя во все стороны.
– Где?! – нетерпеливо вскричал Рерик.
– Догоняет. Справа по борту лодьи. Вон там… – Карн указал. – Прижимается к противоположному берегу. Идет ходко – знать, на веслах много людишек. Большое судно. Наверное, богатый купец…
В том, что купеческое судно держалось ближе к пологому левому берегу Дона, не было ничего необычного. Так поступали почти все иноземные купцы, даже если шли большим караваном. Только русы и большинство славян выбирали водную дорогу по стремнине. И не потому, что были шибко храбрыми или безрассудными. Просто у левого берега всегда можно налететь на коварную мель или скрытый под водой валун, поэтому купеческие суда еле ползли, промеряя глубину длинными шестами.
То ли дело простор и большая глубина; корабль идет ходко, только на весла налегай. А ежели спускаешься вниз по реке, то и вовсе благодать – лежи себе на боку да в небо поплевывай.
– Прячемся и ждем! – приказал Рерик, немного подумав.
Для этого ему пришлось слазать почти на самую верхушку мачты и убедиться, что купеческий корабль уж больно большой и странный. Таких громадин ни на Днепре, ни на Дону ему видеть еще не приходилось. А значит, на нем может быть серьезная охрана. Такую воинскую силу с наскока не возьмешь, только людей угробишь. Значит, нужно пойти на хитрость…
Скрытые ветками деревьев, которые росли у самой воды, русы сумрачно глядели на проплывавшую неподалеку гураби. К-б-тан, не мудрствуя лукаво, решил не рисковать и вывел корабль на глубокую воду, потому что у берега пошли сплошные мели. Гребцы ободрились, весла ударили о водную гладь с большой силой, и гураби значительно прибавила ходу.
– Это кто такие? – с удивлением спросил Добран, указывая на воинов-берберов, чалмы которых торчали над бортом, как головки сухого мака.
– Чего не знаю, того не знаю, – сухо ответил Рерик. – Но бойцы они, похоже, знатные. Вишь, сколько оружия на себя понацепляли…
– Ну да… – В голосе Добрана прозвучало сомнение. – Может, ты и прав…
Рерик невольно улыбнулся. Добрану не был ведом страх. Он мог сражаться хоть с самим нечистым. А уж эти головастики на чужеземном корабле, закованные в броню, и вовсе не вызывали в нем никаких эмоций.
Добран любил сражаться боевым молотом, хотя и мечом владел превосходно. Обладая большой силой, он крушил своим молотом и щиты, и железные шлемы, которые трескались, как скорлупы орехов, и панцири, да так, что трещали вражеские ребра.
