Поэтому большинство предпочитало умереть на хольмганге, нежели остаток жизни провести в изгнании, ведь жить среди людей с таким позором было просто невозможно.
– Хочу твои доспехи и твой меч! – проревел берсерк.
Рерик был облачен в кольчужную рубаху, которую сплели искусные арабские мастера, и превосходный панцирь франков, украшенный богатой золотой насечкой. Что касается меча, то он находился в стареньких ножнах, которые Рерик сам же и сделал еще в отрочестве. Он не менял их из-за суеверия.
Слухи о необыкновенном мече конунга русов давно гуляли не только по всей Европе, но добрались даже до самых отдаленных уголков Скандинавии. У него даже было собственное имя Свартлин – Черная Молния. Наименование мечу Рерика дали варяги-норги, которые ходили с ним в походы на франков.
– Меч мне еще понадобится… чтобы снести тебе башку, – спокойно ответил Рерик. – А доспехи попробуй взять. Помоги разоблачиться! – приказал он оруженосцу.
Рерик хотел уравнять шансы. Негоже было знаменитому воину сражаться в броне против соперника, который не имел защитного снаряжения, хотя и был неуязвимым берсерком. Считалось, что берсерк может справиться с двадцатью неприятельскими воинами. Они были нечувствительны к боли и под действием разных колдовских снадобий – перед сражением берсерки пили настой из ядовитых грибов – обретали невероятную силу.
Но Рерик хорошо знал, что их неуязвимость больше происходит от ужаса, который испытывали европейские воины перед впавшими в боевое неистовство полуобнаженными и татуированными варягами.
Оруженосец занялся доспехами конунга. Надеть и снять броню, было небыстрым делом. А берсерк (его звали Вигульф – Волк Войны) тем временем ходил по краю ристалища и орал что-то неразборчивое, подогревая тем самым своих товарищей, которые его поддерживали. Многие из них не сомневались, что он победит знаменитого Рерика Ютландского. Даже Рангхери, приблизившись к Рерику, шепнул в страхе:
– Дай ему просто пробить твой щит! Оружия у тебя хватает, есть чем заменить и панцирь, и меч.
– Свартлин он получит только через мой труп! – резко ответил Рерик.
– Этого осталось ждать недолго… – с горечью пробормотал Рангхери, возвращаясь на свое место рядом с Хальвданом Черным; там же стояли Одд и Ефанда.
Рерик невольно посмотрел в ту сторону и наткнулся на взгляд Ефанды. Девушка явно была напряжена. В ее больших влажных глазах светился неподдельный интерес к происходящему и еще что-то, наподобие тревоги.
«Неужели ей небезразлична моя судьба?» – не без некоторого удивления подумал Рерик. Но затем все его мысли сосредоточились на предстоящем поединке.
Поступок конунга русов, который снял свои доспехи, вызвал одобрительный гул среди бывалых воинов. Перед схваткой с берсерком так мог поступить только мужественный человек, уверенный в своих силах.
Наконец Одд Стрела, распорядитель хольмганга, звучно ударил своим мечом о щит и провозгласил:
– Сражайтесь! Да помогут вам боги!
Берсерк по своему обыкновению ринулся в схватку, как разъяренный бык. Он хотел сразу же смять своим натиском Рерика, который уступал и в росте и в весе. Но Рерик, как и Вигульф, демонстративно снял перед боем рубаху и явил миру свои великолепные рельефные мышцы.
В его теле не было ни капельки лишнего жира, талия по-прежнему оставалась тонкой, разворот плеч широкий, а движения были плавными и гибкими. Рерик, не медля ни мгновения, вышел на границу Нави. Берсерк и впрямь был очень опасным противником, и устроить перед норгами показательное игрище с ним, как это Рерик нередко делал даже в настоящем бою, в особенности после смерти Гюзели, когда жизнь ему стала не мила, было непозволительно.
Рерик пропустил Вигульфа точно так, как это делали с разъяренным животным жрецы викингов, когда готовили его к жертвоприношению Тору
[124]. Берсерк даже выскочил за пределы очерченного священного круга, что считалось непозволительным. Он круто развернулся, готовясь отразить удар Рерика, но тот как стоял в центре ристалища, так и остался на месте, наблюдая с легкой улыбкой за противником, совсем потерявшим здравый рассудок от ярости.
Это еще больше раззадорило Вигульфа. Забыв об осторожности и о тех наставлениях, которые давали ему перед схваткой товарищи, предупреждавшие его о необычайных способностях Рерика Ютландского, он снова бросился на руса, нимало не заботясь о защите. Это и сгубило берсерка. Никто не понял, как случилось, что топор Вигульфа лишь скользнул по щиту Рерика, хотя его удар казался неотразимым. Но тут пропел свою смертоносную песнь Свартлин, и голова берсерка покатилась по ристалищу.
Все стояли как завороженные, не веря глазам своим. Вигульф сделал по инерции еще два шага и свалился на землю, словно подрубленное дерево. Кровь берсерка, хлынувшая потоком из обрубка шеи, вмиг окрасила землю в красный цвет. Рерик небрежно отсалютовал Хальвдану Черному мечом, бросил его в ножны и неспешным шагом присоединился к своим «волкам».
Он все еще был в состоянии боевого транса, поэтому от его острого взора не укрылось выражение миловидного лица Ефанды. Она глядела на него, как на божество, а в ее дерзких глазах вдруг появилась удивительная кротость.
Глава 20. Послы Гостомысла
Рерик все еще гостил у Хальвдана Черного. О его удивительной победе над знаменитым берсерком на хольмганге самый уважаемый скальд норгов уже сочинил драпу
[125]. Поэты-скальды, с легкостью складывавшие висы
[126] и ниды, очень высоко ценились у викингов. И не просто так. Наполненные магией руны были даны людям богами. Человек, знавший все двадцать пять рун, уже владел немалой магической силой. Что тогда говорить о скальдах, которым руны служили инструментом для работы.
Редко кто из конунгов (не говоря уже о простых людях) позволял себе обидеть скальда, ведь он мог и отомстить. Причем не мечом или секирой, а нидой, хулительным стихом. После такой мести от обидчика могла отвернуться удача. А что могло быть хуже? Пришлось Рерику отослать скальду полную сумку золотых византийских монет; каждое доброе дело должно быть вознаграждено. А драпа уже пошла гулять по всем владениям Хальфдана Черного и далеко за их пределами.
В один из погожих дней к Рерику зашел Одд. Тот валялся на постели, внимательно изучая потолок своего временного жилища, зашитый строгаными досками. Лежал и мучительно соображал: какого дьявола он здесь ждет?! Ефанда после хольмганга будто умерла – нигде не показывалась и не принимала даже Рангхери, который все еще не оставлял надежды на удачный исход сватовства.
