Я много раз говорил с Джессикой после ее ухода на пенсию и рад сообщить, что она теперь в восторге от того, что живет нынешним моментом. Она спит, сколько захочет, часто посещает внуков и при желании работает на полставки. Наконец-то ей стало хорошо там, где она есть.
В 1970-е, принимая участие в различных инкаунтер-группах, я «встречался» со своими ангелами и бесами, в основном со вторыми. Многие из этих групп помогали и были конструктивными; но были и другие – агрессивные и разрушительные. Я испытал на себе оба этих вида.
Одно упражнение я помню до сих пор.
Меня попросили записать, кто или что занимает самое важное место в моей жизни. Я сделал это. Потом я записал второе место по важности. Затем третье и так далее, пока не получился список из десяти самых важных людей, вещей или действий.
После меня попросили представить, что десятый пункт этого списка исчез. Это было грустно, но не угнетало меня.
Далее – девятый. Восьмой. Я представил, что теряю каждый из десяти важнейших «якорей» своей жизни.
К моменту, когда нужно было представить исчезновение пункта № 1, я плакал. Я так расчувствовался, что даже не стеснялся текущих по лицу слез. Рыдали и другие участники: каждый минут пять жил в своем отдельном, но связанном с другими мире горя.
Потом ведущий группы попросил нас представить, что десятый пункт возвращается в нашу жизнь. Потом девятый.
К моменту, когда вернулся первый (уже не помню, что это было), я достиг эйфории.
Это стало одним из самых интересных получасовых переживаний в моей жизни: от нормального состояния до убитого горем и потом – к эйфории. Что же изменилось?
Почти ничего: никто не умер, и на самом деле я ничего не лишился. Ни один человек, действие или вещь не появились в моей жизни и не ушли от меня. Что же изменилось?
Всё. Мой взгляд на мир. Умение любоваться прекрасной травой, по которой я хожу каждый день.
И я осознал, что то, что мне дорого: жена, дети, друзья, дом, писательство, – однажды исчезнет, пусть даже лишь с моей смертью. И тогда я, как Фил Оукс, не смогу уже ничего ценить.
Хорошо там, где мы есть прямо сейчас. И это правда. Исследования показывают, что через год после выигрыша в лотерею люди не счастливее, чем до выигрыша. Ничто не меняется навсегда. Согласно другим исследованиям, через год после того, как человек стал инвалидом на всю жизнь, он почти так же счастлив, как до травмы. Внезапно став инвалидом, он разбирается, как приспособиться к новой ситуации, и его психика не ломается. Когда-то я беспокоился, сохранит ли моя жизнь смысл, если я ослепну. Я задавался этим вопросом в 20–30 лет. Сегодня я знаю, что упорно продолжал бы жить.
Возможно ли, что когда-то ваше положение улучшится? Возможно. Но если подумать хорошенько и все взвесить, вы должны обнаружить, что вам и сегодня довольно хорошо.
Хорошо там, где мы есть.
Инструмент № 48
Падайте в руки судьбы
Отведи меня в свои мысли один или два раза, прежде чем я умру (ты знаешь почему: ведь твои и мои глаза однажды будут полны земли). Поскорее отведи меня к своему уму, этому смышленому ребенку.
Э. Э. Каммингс. Огромная камера
Боится он своей судьбы,
Его заслуги вздор,
Он не получит без борьбы
Джеймс Грэм, маркиз Монтроз. Моя любимая, молю
В эпоху инкаунтер-групп было популярно одно упражнение, которое я выполнил только раз, – упасть спиной назад на руки других участников группы. Считалось, что оно помогает укрепить доверие. Насколько я знаю, это называется доверяющим падением.
Хочу подчеркнуть: я был уверен, что участники группы, стоявшие за мной, искренне желали меня поймать. Я не сомневался в их намерении смягчить мое падение и не дать мне разбить голову об пол. Правда, я немного недоумевал, почему именно меня попросили сделать это первым. Я со своим центнером веса должен был упасть навзничь на руки шести-семи мужчин и женщин – а вдруг у них не хватит сил? А что если они случайно меня уронят? Ведь никто из них не походил на бодибилдера или спасателя.
Но я все равно упал им на руки. Правда, давление коллектива – мощная штука?
Поймали ли они меня? Да. Немного неаккуратно, но, как часто говорит моя жена, удачная посадка самолета – та, после которой можно уйти своими ногами.
Сделал бы я это опять? Да, но только если бы меня ловили подготовленные, сильные люди.
Хорошо. Что я пытаюсь этим сказать? Я предлагаю вам падать в руки судьбы и признаю, что с немалым страхом падаю на руки друзьям.
Но, может быть, такое падение вас не пугает. Об этом я и говорю. Вы способны выбрать ту часть судьбы, которая вас не пугает или пугает меньше всего; или же ваша цель настолько важна, что страх не имеет значения. Это похоже на прыжок с обрыва ради спасения собственной жизни, как в вестернах.
Я легко составлю список, начиная с областей, которые меня не пугают, и заканчивая теми, где ужас парализует меня. И, представьте себе, на первых местах этого списка – с отсутствием страха – оказались бы мои наибольшие успехи. Деньги меня никогда не пугали, и в этой сфере я проявляю себя блестяще. А что попало бы на последние места списка? Действия, которые я никогда не пробовал совершать (например, прыжок с парашютом), или места, где не бывал (зоны военных действий).
Проверим эту теорию.
Я откровенно говорю, что по какой-то причине не боюсь и никогда не боялся денег. Это не значит, будто я о них мало думаю или они меня не беспокоят. Конечно, я много планирую и часто составляю бюджеты. Я имею в виду, что, приняв как можно больше мер ради благоприятного результата (проведя подготовку и построив планы), я не боюсь неудачи, возможность которой сохраняется всегда.
Как я отметил в одной из предыдущих глав, когда-то мы с партнером-юристом по моему настоянию покупали арендное жилье и многоквартирные дома, а потом продавали их клиентам. Я часто оказывался в положении, когда обещал осуществить начальный платеж в размере двух или пяти тысяч долларов через 30 или 60 дней, не имея конкретного источника этих средств. Я не знал, где возьму эти деньги. Я падал навзничь, но финансовая судьба всегда подхватывала меня, и я не упустил ни одной покупки из-за отсутствия средств.
Обращаю ваше внимание на то, что я не рекомендую выпрыгивать из самолета без парашюта. Время от времени гибнут даже бесстрашные альпинисты. Я бы не практиковал доверяющее падение, если бы никто сзади не мог меня подхватить.
Примерно после двух лет скупки недвижимости мой партнер Джим поддался страху. Ему было тревожно падать навзничь в руки денежной судьбы. Джим ушел из нашей компании, и я стал работать в области недвижимости с Харви, которого, как и меня, деньги не пугали. 1 марта 1968 года мы с Харви основали риелторскую компанию и до сих пор являемся партнерами и работаем в одном офисе. Стоит ли говорить, что наш собственный капитал сейчас гораздо больше, чем в начале работы компании?
